Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны - [8]

Некоторым из таких заводов приходилось иметь дело с профсоюзами, находившимися под контролем коммунистов. Хотя большинство членов профсоюзов демонстрировали лояльность, партийный контроль облегчал ведение непрерывной и успешной шпионской деятельности. Осознавая это, власти США должны были отказать в военных контрактах тем заводам, где верх взяли коммунистические профсоюзы. Однако в первую очередь по причине корыстолюбия крупного бизнеса такое правило не было введено, даже когда начались военные действия в Корее.

Главный ценный вывод, который можно извлечь из фактологической реконструкции атомного шпионажа во время прошедшей войны, заключается в том, что она позволяет осознать сравнительную важность и опасность различных частей коммунистической машины в США и Канаде.

По-видимому, она состояла из трех основных уровней: это открытая партия, куда входили люди, в большинстве своем едва ли больше искушенные в политике, чем сочувствующие; они не имели прямого контакта с русскими, которые действовали за кулисами, и не подозревали о них; далее внутренняя партия, у членов которой были достаточно крепкие желудки, чтобы переварить контакты с русскими; и, наконец, фактически подпольные сотрудники. По-видимому, существовало постоянное течение, которым членов открытой партии сносило в сторону шпионского аппарата, по временам течение настолько сильное, что вовлекало людей с дальней периферии партийной жизни в фактический шпионаж всего за несколько недель.

Гарри Голда, втянутого в промышленный шпионаж еще в давнем 1935 году, хорошо натаскали в способах защиты. Поскольку главным правилом была децентрализация, ему совсем не понравились дополнительные встречи в Альбукерке в июне 1945 года. Опасность для шпиона увеличивалась даже не в арифметической, а в геометрической прогрессии, в зависимости от числа тех, кто соприкасался с тайной; удвоение количества контактов, как наставляли его, может запросто учетверить опасность разоблачения. В соответствии с этим принципом Голд изначально получил инструкцию сбросить все контакты и сосредоточиться на Клаусе Фуксе. Однако в последнюю минуту в долгую поездку, расписанную буквально по секундам, втиснули вторую важную встречу.

Встревоженность Голда из-за того, что Грингласс пытался завербовать новобранцев, тоже вполне объяснима. В военное время осведомителю шпионской сети, который не хочет встать к стенке, лучше держаться подальше от поиска новых агентов, вербовки добровольцев и агитации.

Когда Грингласс по указанию Юлиуса Розенберга попытался сесть на два стула, это не было ни умным, ни профессиональным поступком. Есть некоторые основания полагать, что Гарри Голд даже не состоял в одной сети с Юлиусом Розенбергом. С точки зрения шпионажа введение его в дело в непредвиденных обстоятельствах, из-за того, что обычный курьер, которого использовал Розенберг, по болезни или каким-то иным причинам не смог совершить поездку, было чрезвычайно опрометчивым шагом. Шесть лет спустя, на первом атомном процессе в истории США, это позволило Голду выступить в качестве свидетеля гособвинения против Юлиуса Розенберга, о котором Голд иначе мог бы никогда не услышать.

Ошибочное отношение к Розенбергу (который стал первым американцем, осужденным на смертную казнь за атомный шпионаж) представляется особенно вопиющим. Уже в 1942 году он собрал вокруг себя группу инженеров-коммунистов с целью получения и передачи ценной промышленной и в редких случаях военной информации советскому агенту — коренастому человеку среднего возраста, который именовался Голосом в своей публичной роли управляющего туристическим агентством и просто Джоном в качестве шпионского псевдонима. Ведя свою тайную деятельность, Розенберг служил гражданским инспектором в войсках связи США, посещая поочередно различные заводы Восточного побережья, которые занимались производством военной техники. Кроме того, он был радикалом, исполнявшим всевозможные поручения в контролируемой коммунистами Федерации архитекторов, инженеров, химиков и техников (ФАИХТ). Еще до конца войны Розенберга уволили из войск связи как явного коммуниста. Своими попытками восстановиться на прежнем месте он лишь привлек к себе внимание и способствовал собственному разоблачению. Несмотря на все это, он продолжал действовать, во-первых, в ФАИХТ как уполномоченный по вопросам занятости и рассмотрению жалоб и, во-вторых, как недоделанный Бенедикт Арнольд[3], курируя еще более неумелых сообщников.

То, что в таких обстоятельствах советское начальство продолжало использовать Розенберга для шпионажа и даже не дало ему другого имени для прикрытия нелегальной деятельности, говорит о безответственности или некомпетентности. Говоря по правде, большинство атомных шпионов вызывают недоумение с точки зрения долговременных профессиональных стандартов разведки. Они действовали в рамках наспех организованных агентурных сетей, применяя чрезвычайно оригинальные методы. Это были мальчики на побегушках, которых посылали на задания, предназначенные для суперменов. Возможно, безрассудство сыграло роль в их невероятном успехе, хотя в конечном счете оно же, бесспорно, и привело к их разоблачению. То, как с ними обращались, неизбежно приводит нас к выводу, что Советский Союз, совершенно очевидно, хотел использовать этих неподготовленных приспешников в качестве шпионов в условиях крайней необходимости, ведь он считал рядовых членов открытой партии расходным материалом. После 1945 года коммунистическая партия лишилась сочувствующих. У нее осталось около 40 тысяч членов, которых можно было более или менее отследить. Степень их участия в шпионаже отчасти зависела от того, насколько скоро и тщательно их личность устанавливали контрразведывательные органы, а отчасти от того, насколько еще не раскрытые агенты были готовы принести себя в жертву как авангард советского конспиративного аппарата.