Атомная крепость - [8]

Они пришли на станцию. Шервуд подошел к кассе, взял билет на электричку до Москвы и стал с нетерпением ожидать поезда. Женщина же направилась к уполномоченному государственной безопасности.

Минут через десять Шервуд сидел в чистом и светлом вагоне поезда, который вез его в Москву.

Как только машина Снэйка оказалась в черте города, он поспешил к телефону-автомату.

Ему ответил молодой мужской голос.

– Товарищ Красавин, вы сейчас свободны? – спросил Снэйк.

– Да, в чем дело?

– Я хотел бы часика через два встретиться с вами.

– Где? – поинтересовался собеседник. – Там, где прошлый раз?

– Нет-нет, – усмехнулся Снэйк. До чего же наивен этот Красавин, не понимает, что два раза подряд встречаться в Измайловском парке не следует. Подумав, он сказал: – Придется вспомнить о втором варианте.

Красавин ответил:

– Я сейчас выезжаю.

– Хорошо.

Снэйк повесил трубку, вышел из кабины и, воровато оглядываясь, юркнул в автомобиль. Ничего подозрительного он не заметил и уже спокойнее включил мотор.

Два часа еще не миновало, как Снэйк вышел из автобуса номер пять.

Одет он был теперь в светло-серый костюм. Такого же цвета шляпа и изрядно нагруженный портфель придавали ему солидный вид. Его можно было принять и за почтенного ученого и за крупного хозяйственника.

Выйдя из автобуса, он немного подождал, пока «пятый» повернул направо, в сторону высотного здания Московского университета, и, внимательно осмотревшись, направился прямо, вдоль шоссе, затем свернул в сторону и пошел полем, параллельно большим зданиям новых домов. Минут через десять Снэйк вышел к новой автобусной остановке. Здесь была конечная остановка, и автобусы приходили полупустыми.

Красавин еще не приехал.

Снэйк начинал злиться. Так он, чего доброго, мог обратить на себя внимание. Но вот у окна очередной машины он увидел полное румяное лицо Красавина.

Тогда Снэйк, не дожидаясь, пошел прочь от остановки, вышел на Боровское шоссе и, аккуратно придерживая портфель, спокойно зашагал в сторону от города. Краешком глаза он следил за высокой атлетической фигурой Красавина, видел, как тот, осмотревшись по сторонам, устремился за ним и теперь быстро его нагонял. Он позволил Красавину догнать себя как раз там, где шоссе пересекала пешеходная дорожка, через пустое поле уходящая к видневшимся вдалеке новым строениям. Они свернули на тропинку и пошли полем. Здесь можно было разговаривать – подслушать их было невозможно, и любого, кто стал бы за ними следить, Снэйк легко заметил бы. В этом и было преимущество второго варианта, к которому он нередко прибегал для своих встречь с нужными ему людьми.

– Ну, рассказывайте, как дела, – обратился Снэйк к своему спутнику. – Занимаетесь ли спортом, как я вам рекомендовал, посещаете ли стадион?

Красавин пожал плечами:

– Спортом занимаюсь, что ж… а дела мои… я думаю, что вы вызвали меня сюда не для того, чтобы выслушивать болтовню о моих делах, которые не представляют для вас никакого интереса.

Снэйк исподлобья посмотрел на Красавина.

– Вы чем-то расстроены? Что-нибудь случилось? – спросил он.

– Мне надоело все это. Я не хочу больше работать на вас, понимаете – не хочу! И сегодня я приехал сюда для того, чтобы сказать вам об этом. Я требую, чтобы вы оставили меня, наконец, в покое. Поймите – я не желаю зачеркивать свою жизнь из-за преступной ошибки, совершенной, когда я еще был мальчишкой-студентом. Михаил Иваныч, не могу я больше!

– Так, так, Красавин. – Снэйк строго посмотрел на парня. – Но вы же знаете, что за этим последует?

– Вы выдадите меня, разоблачите? – Красавин сжал кулаки. – Я готов нести любую ответственность за прошлое, но я не хочу кошмарного настоящего. Я не хочу умирать заживо, ежедневно… все время думать о том, что вот сейчас придут и арестуют меня.

– Для того, чтобы вас арестовали, надо провалиться, а до этого не дошло, – заметил Снэйк. – Но вы опасный человек, Красавин. Это я говорю вам доверительно… И что же вы решили, если сегодня я отвечу вам отказом? Пойти на Лубянку и сообщить…

– О том, что некий гражданин Силин Михаил Иванович принуждает меня работать на иностранную разведку, – твердо закончил Красавин.

– И меня сейчас же арестуют! – Снэйк зло рассмеялся. – А вы уверены, что я действительно проживаю под той фамилией, под которой вы меня знаете?.. Но дело не в этом.

Голос американца стал жестким и угрожающим.

– Мы с вами люди дела и давайте решать их по-деловому. Итак, вы поступили на работу?

– Конечно, нет, – ответил Красавин. – С того времени, как меня уволили по сокращению штатов, я давно мог бы устроиться на производство, но вы почему-то мне не разрешили. И в то же время избегали разговора со мной.

– Это естественно, – усмехнулся Снэйк. – Во-первых, я знал, о каком разговоре со мной вы мечтали, а такая беседа, как вы сами понимаете, не очень приятна мне; во-вторых, мне нужно, чтобы вы до поры до времени были свободны.

Красавин остановился.

– Михаил Иваныч, или как вас там еще, – начал он. – Повторяю, я не хочу и не буду больше работать на вас. Довольно! И учтите, я не боюсь вас.

Снэйк тихо рассмеялся.

– Не кажется ли вам, дорогой мой, – сказал он, – что вы ломитесь в открытую дверь? Вы не хотите больше иметь со мной дела – я согласен. Вы удивлены? Да, да, я согласен. Почему? Да потому, что я тоже живой человек, и мне жизнь дорога, а иметь дело с вами опасно. Вы, Красавин, человек неуравновешенный, и кто знает, что вы можете выкинуть.