Атомка - [59]

Шарко попытался улыбнуться. Он сразу же вспомнил о том, что сказал врач, изучая его анализы: «…я не вижу никаких физиологических причин для того, чтобы ваши сперматозоиды были такими вялыми». Может, и так, может, если взять отпуск, отдохнуть, зверюшки станут пошустрей… Уж конечно! Легко ему говорить!

В конце концов комиссар посерьезнел и заглянул Люси в глаза:

— Тот тип, который бросил меня в реку, — он сильно выдохся, когда я за ним гнался. Я не слишком быстро бегаю, но он еще медленнее. Думаю, он не очень молод. Разглядеть лицо не удалось, но куртку его, когда он толкал меня в воду, я разглядел. Без капюшона, толстая, цвета хаки. По описанию — точно такая, какая была на мужчине, похитившем из больницы ребенка.

— Уверен?

— Абсолютно уверен.

Люси будто ударили. Она благодарила небо за то, что не успела побывать в педиатрическом отделении, не встречалась глазами с этим ребенком, потому что теперь представляла себе самое худшее.

Они молчали, в воздухе росло напряжение. Слова Шарко подтверждали то, о чем она все время думала.

— Мне кажется, кто-то идет по тому же следу, что и мы, опережая нас на несколько шагов и убирая с нашего пути все, что могло бы помочь нам продвинуться. Всякий раз он выигрывает время и «зачищает» очередной участок. Мне кажется, у Агонла он искал записи.

Люси достала из внутреннего кармана куртки тетрадь:

— Вот эти записи. В тетрадке полно химических формул, рисунков, схем, описаний опытов с сероводородом… Агонла упоминает тут и жертв — говорит о способах, какими усыплял их… Количества, дозировки…

Шарко взял в руки тетрадку:

— Неужели ты добилась от жандармов разрешения оставить себе оригинал?

— Да они понятия не имеют, что я нашла тетрадку! Она была спрятана в стене подвала, за кирпичами.

Ошеломленный, Шарко смотрел на подругу-коллегу, не веря своим ушам:

— Ты хочешь сказать…

— Ага, именно это и хочу сказать. А еще — что я все там сделала, как было.

— Люси!

Она чуть отодвинулась от Франка, развела руками:

— Ну а как иначе-то? Записки Агонла прямо связаны с нашим делом, а этот чертов жандарм, этот, как его, Шантелу, выпихнул нас из расследования. Если бы тетрадь попала к нему, он в жизни не выдал бы нам ни крохи информации! Ты же помнишь: «Я ведь сказал, мы берем это дело СЕБЕ» — и точка! Чем ворчать, лучше загляни в тетрадку-то.

Шарко вздохнул. Люси Энебель в своем репертуаре, где бы она ни была — хоть и у его больничной койки…

— Нужно найти способ вернуть оригинал на место. Мы не можем оставить тетрадь себе — это важнейшее вещественное доказательство.

Стиснув зубы, Франк все-таки открыл тетрадь и сразу же ткнул пальцем в рисунок на вкладной страничке:

— Опять этот символ — тот же, что вытатуирован на груди ребенка.

— Вот и доказательство, что все между собой связано!

Комиссар разглядывал страницы тетради и вкладные:

— Записи делали два разных человека.

— Знаю. Один — прямо в тетрадке, другой — на отдельных листках.

Шарко добрался до черно-белой фотографии. Вытаращил глаза:

— Это кто? Эйнштейн?

— Собственной персоной.

— Второго мужчину я не знаю, но женщина… Она похожа на Марию Кюри. Это действительно Мария Кюри?

Люси растерла себе плечи, словно желая согреться. Подошла к батарее, встала рядом, спиной к окну.

— Не знаю.

— А я почти уверен, что это она. Невероятный снимок!.. Жалко, что обгорел.

— У меня от него кровь в жилах стынет. Ты только глянь, как они смотрят в объектив! Как будто не хотят сниматься. И потом, где это они, почему в такой темноте? Что им там было надо? О чем они тогда говорили?

Заинтригованный фотографией Шарко продолжал изучать тетрадку. Формулы, рукописные заметки. Взгляд у комиссара был мрачный, по лбу пролегли морщины. Наконец он захлопнул тетрадь и тут обнаружил на задней обложке внизу полустертый штамп. Показал Люси:

— Видела?

Она вернулась к Шарко, становилось все интереснее.

— «Специализированная клиника Мишеля Фонтана, Рюмийи, тысяча девятьсот девяносто девять». Нет, не заметила. Черт! Рюмийи!

— Ну да, возможно, та самая больница, в которой «сотрудничал» Филипп Агонла до перехода в прачечную медцентра «Солнечные склоны».

— Специализированная, то есть психиатрическая… Где, по словам Шантелу, он и лечился. Тысяча девятьсот девяносто девятый год. Как раз то время.

Пока они размышляли над увиденным, им принесли обед. Шарко приподнял крышку и сморщился:

— Сегодня как-никак воскресенье, черт побери! Нельзя же в воскресенье есть такую дрянь!

Люси не стала капризничать, она мигом проглотила то, что претендовало на звание свинины, дополненной картофельным пюре. Шарко для проформы тоже поклевал, и они продолжили обсуждение своих дел. Дожевав зеленое яблоко, которое было выдано в качестве десерта, Люси глянула, что за эсэмэска пришла на ее мобильник:

— Есть о чем поговорить, появилась интересная информация. Надеемся, что Франк в порядке. Позвони, если сможешь, до трех. Это от Никола.

— Ну и как он воспринял? — Франк обвел рукой палату. — Что у нас тут делается, имею в виду.

— Вчера вечером, перед тем как вернуться в подвал, я ему позвонила и все рассказала. Поговорили вполне пристойно, пусть даже он дико за тебя испугался и обозвал нас «психами ненормальными».