Атласная змея - [31]

— Пусть мои дочери следуют за мной! Их лошади могут уйти далеко, пора уже им вернуться к ним.

Молодые женщины опустили головы и последовали, красные от стыда и гнева, за индейцами, смеявшимися и перешептывавшимися между собой.

Лошади оказались на том же самом месте, где их оставили всадники.

— Дочери мои будут ждать здесь, — сказал вождь.

— Зачем вы с нами так говорите, — отвечала маркиза, гордо приподнимая голову, — разве вы не видите, какая на нас одежда?

Индеец улыбнулся.

— У Тонкого Слуха орлиные глаза, — возразил он, — ничто не ускользает от его пронзительного взора. Одежда не делает воина; кроткая голубка никогда не сможет подражать пронзительному и страшному крику коршуна.

Маркиза в смущении отвела глаза; все восставало против нее, даже эта одежда, которая должна была, по ее мнению, служить ей защитой.

Индеец сделал вид, что не замечает смущения своих пленниц.

— Мои дочери будут ждать здесь возвращения вождя, — продолжал он.

Затем, сделав повелительный жест своим воинам, он удалился вместе с ними.

Дамы остались одни.

Они были свободны, по-видимому, но только по-видимому, и отлично знали, на каких условиях им предоставлена эта свобода. Они знали, что их сторожа, скрываясь в чаще, не спускают с них глаз. Вот почему они даже и не пытались спастись бегством, которое, по всей вероятности, не имело бы для них другого результата кроме того, что их стали бы стеречь еще строже и, может быть, отнеслись бы к ним менее любезно Пленницы в отчаянии опустились на ствол упавшего дуба и стали дожидаться своей участи.

Прошло полчаса, а обе дамы, погруженные в свои грустные мысли, не обменялись еще ни одним словом.

Наконец, ветки одного куста, находившегося перед занятым ими дубом, тихонько раздвинулись, и появился человек.

Этот человек был Тонкий Слух, индейский вождь, в руки которого они так несчастливо попали.

— Пусть дочери мои последуют за мной! — сказал он.

— Куда хотите вы нас отвести? — спросила маркиза.

— Мои дочери это узнают, — отвечал он лаконично.

— Почему бы не убить нас здесь же, — сказала графиня, — вместо того, чтобы подвергать нас жестоким и бесполезным пыткам? Мы не сделаем ни одного шага больше.

— Тонкий Слух — великий вождь, — отвечал высокомерно индеец, — его военный топор никогда еще не обагрялся кровью женщины.

И его черные глаза метнули молнию.

— Простите меня, — сказала графиня, — я не знаю ваших обычаев.

Индеец поклонился, улыбаясь.

— Пусть дочери мои следуют за мною! — повторил он. Всякое сопротивление было не только бесполезно, но еще и опасно; кроме того, столь ясное и точное объяснение вождя, не успокоив их окончательно относительно ожидающей их участи, давало, тем не менее, некоторую надежду на благополучный исход.

Маркиза де Буа-Траси первая поднялась на ноги.

— Идем! — сказала она.

— Пойдемте! — отвечал вождь, идя впереди них. Значит, он требовал от них только повиновения? И дамы последовали за ним, молчаливые и угрюмые.

Идти им пришлось недолго, всего каких-нибудь двенадцать минут. Вождь шел впереди них на несколько шагов, устраняя с чрезвычайным вниманием и заботливостью ветки, которые могли бы поранить или помешать им. Этот деликатный прием, так непохожий на индейские привычки, окончательно успокоил обеих дам и вернул им мужество; они чувствовали, что о них заботится какая-то тайная власть.

Обогнув густой лесок, они очутились у входа на довольно обширную прогалину, и тут у них невольно сорвался с губ крик удивления и гнева при виде странной сцены, внезапно представившейся их глазам.

— О! — прошептала графиня, — неужели судьба готовила нам еще и этот позор?

— Мужайся! — шепотом отвечала маркиза. — Мы, правда, и на этот раз проиграли партию, но не все еще кончено. Мы отомстим, клянусь тебе!

— Может быть, — с отчаянием в голосе отвечала ее подруга.

Они остановились на опушке прогалины; затем, под влиянием охватившего их нового чувства, они снова тронулись вперед, но на этот раз высоко подняв голову. Презрительная улыбка блуждала у них на губах.

Несчастье сразило их только на одну минуту, и они очень скоро вернули себе и самоуверенность, и гордость.

Прогалина была запружена индейскими воинами; немного правее десятка два трупов, страшно изуродованных, валялись кучей в луже крови. Трупы эти принадлежали воинам Голубой Лисицы, которые все погибли.

В центре прогалины стояли, опираясь на ружья, несколько канадцев, а среди них четверо мужчин, одетых хотя и в костюмы лесных бродяг, но в которых нетрудно было узнать белых; они шепотом разговаривали с канадским охотником. Эти четверо мужчин были граф де Виллье, барон де Гриньи, Золотая Ветвь и Смельчак, пятый был канадец Бержэ.

Когда прошла первая минута оцепенения, обе дамы, повинуясь реакции, которую легко было понять, вернули себе все присутствие духа и, сопровождаемые вождем, продвигались твердым, уверенным шагом к группе, занимавшей средину прогалины.

При их приближении разговор смолк, солдаты отошли в сторону, а офицеры остались одни с Бержэ, который насмешливо посматривал на прибывших.

Маркиза уже открывала рот, чтобы начать разговор, но граф де Виллье не дал ей времени произнести ни одного слова и, повернувшись к вождю, остановившемуся в двух или трех шагах от него, бросил ему вопрос: