Атлантида. В поисках истины. Книга вторая. Холодная земля - [15]

– «Сибиряками» он называет местных аборигенов. У нас что не слово, сказание. Историю вспомни. Коренные американцы попали в Америку через Берингов пролив, и были они якобы из Сибири, – отозвался Стрижевский.

– А-а-а-а, что-то припоминаю. Это несколько не моя епархия. А что Стриж?

– Летает. Он – Стрибог. Где он – там и ветер. Аборигены считают, что здесь так хорошо, не ветрено оттого, что это обитель Богов.

– С этим трудно не согласиться. Только с таким соседом, – он указал на вулкан, – долго ли вы продержитесь? И земля эта…Вы в курсе, что на картах её нет?

– Ну, есть одна карта, а о памяти народной мы позаботимся, – романтично замурлыкал Колесов, когда подошла Ла-дин.

– Кто эта «сибирячка»? – открыто и с интересом посмотрел на неё Георгий, и та смутилась.

– Это моя Лада, – улыбнулся Всеволод.

– Ладно, ладная…– загляделся Георгий, а Ла-дин спряталась лицом в плечо своему Богу.

После полярной ночи наступал период сумерек. И ближе к вечеру, если можно так сказать, когда на часах было пять, гипербореи высыпали на площадь к месту падения вулканической бомбы. Оттуда слышался шум голосов и какая-то непонятная возня. Всеволод с друзьями протиснулся вперед.

У валуна, щедро преподнесенного им вчера горой Меру, собралась толпа аборигенов. Тут же было собрано ещё несколько других обломков, подлетевших ближе всего к городу бореев. Обломки поставили кольцом вокруг большого валуна, понатыкали горящих факелов и водили магический хоровод. Аборигены, уже доведенные до состояния экстаза, запевая что-то в размеренным ритме, ходили вокруг и, стуча в бубен, для изготовления которого они использовали кусок меди, синхронно размахивали руками.

– Весело тут у вас, – посмеялся Георгий. – Думаю, стоит им помочь.

– Объясни? – приподнял бровь Стрижевский.

– Солнце у вас встает на востоке? Это там, за горой. Думаю, они считают, что Триглав мешает солнцу подняться, не выпускает его в небо. И этот обряд должен успокоить разгневанного духа горы и помочь солнцу воссиять.

– Логично, этим мы припугивали их перед извержением. Но солнце встанет только через две недели.

– Значит нужно приложить все усилия, чтобы за две недели уговорить солнце встать, – сделал вывод Стоянов.

– Колес, ты должен возглавить этот процесс. И борейцы пусть присоединятся, здесь нужно полное согласие.

Колесов подошел ближе к магическому действу. Аборигены расступились. Один из них дал Колесу большой медный диск-бубен, и тот возглавил процессию. Было неловко, но Всеволод собрался с мыслями и громко, нараспев, начал произносить магические заклинания: «Триглав, великий дух горы, обещание сдержи. Пришло время быть весне, солнце в небо отпусти!

Он продолжил экспромт, напевая всё, что приходило в его голову:

– Солнце, ярко огнем согрей, колесом прокатись, холод прогони. Выйди на небо, тучи прогнав. Отпусти Колесо-Яр в небо, великий Триглав!

Борейцы хихикали в тёплые лохматые воротники своих тулупов и ходили хороводом вокруг горящего колеса, взгроможденного на гору из вулканических обломков.

– А ничего себе так, ему бы стишки сочинять, – дивился Георгий.

Так продолжалось десять дней, пока из-за горы не показалось, наконец, солнышко.

«Колесов стоял на вершине холма, олицетворяя победителя – царя горы, и бил в большой медный диск. Победитель большого Триглава и освободитель Огненного Колеса, Ярило.

– Колес, Колес, Колес-Яр дружно кричали возбужденные гипербореи», – записал Филипп в книгу «Счастливое открытие».

Предложение выбить законы на камне не были забыты, и при большом скоплении жителей, законы высекли и освятили камень.

Закатили весёлый пир и городок гулял, поедая последние припасы. Муки оставалось немного, но «хлеба через край – и под елью рай, хлеба ни куска и в полатях возьмёт тоска».

– Замесили тесто жидковато, боюсь, не пропечётся, – сетовала повариха. Всеволод расстроился, а Георгий палец в рот не клади:

– Да вы блинов напеките.

Он взял крынку с молоком, вылил в кадку с тестом, потом ещё чашку меда, кусок жира и размешал.

– Мама моя шикарные блинчики пекла, вот как-то так! – он черпал тесто и оно текло елеем обратно в кадку. – Попробуем на вкус. Нь-я-м, нормально. Самое то. Осталось найти сковородку, – он посмотрел на Всеволода и Стрижевского, глядевших на него в полном восторге.

– Пожалуй, я даже знаю, где её взять, – хитро прищурился Колес.

Через час в кузнице уже горел огонь, и собравшийся народ с интересом смотрел, как Всеволод, одев толстый кожаный передник, раскаленными щипцами загибает края большого медного диска. Еще несколько мастерских движений, и у диска появляется ручка.

Гулянье развернулось широко, и вот на печке-буржуйке, выставленной посреди площади, Всеволод испек свой первый блин – комом. Второй также не удался, и только когда Ла-дин начала смазывать сковороду жиром перед каждым блином, дело пошло на лад. «Сибиряки» диву давались, видя такую чудо-еду.

– Вот вам ещё колесо-жар, маленькое горячее солнце. Ешьте и согревайтесь! – прикрикивал Всеволод.

– И что это, за кулинарный шедевр? – поинтересовался Филипп.

– Блин.

– Что значит блин?

– То и значит…

– Да это же, это тот самый случай! – воскликнул Георгий.