Атлантида под водой. Человек ниоткуда - [47]

— Солнцененавистничество, — сказал лорд. — Оно могло бы стать неплохой религией. Запомните это, профессор.

— Солнце — дар божий! — горестно воскликнул профессор.

— Совершенно верно, — ответил Бриггс. — И я от него не отказываюсь. Но я буду рад, когда его усовершенствуют, что не расходится с волей господа, потому что иначе невозможен был бы прогресс.

— А я думаю, — медленно сказал Антиной, и глаза его стали снова острыми, так что Сидония вздрогнула, — что, несомненно, один из ваших родственников, мистер Бриггс, придумал когда-то спрятать под океан нашу страну. Он хотел рабства, и солнце мешало ему. Поэтому-то я и хотел бы вывести атлантов к солнцу.

Он встал и вышел во двор. Сидония, покраснев, пошла за ним. Они взялись за руки и, как заблудившиеся в лесу дети, молча бродили по асфальту двора. Высокие гладкие стены окружали их. Тяжелое, давящее искусственное небо нависло над головой. Густой синий свет ночного солнца не колыхал коротких теней. Сидония догадывалась, о чем думает Антиной. Она сама с тоской глядела на стены и небо. Из этой коробки выхода не было. Она воскликнула, чувствуя острую жалость к Антиною и к себе:

— Я с тобой! Где бы ты ни был, я с тобой!

Антиной сжал ее руку — это пожатие достаточно сказало ей о его любви, и она кивнула головой, как женщина, умеющая стать маленькой рядом с мощным мужским духом.

Из своей камеры вышел во двор Стиб. Ему тоже было слишком тяжело в обществе Бриггса и профессора, а лорд не уделял ему внимания. Он подошел к влюбленным и сказал, обращаясь к Антиною:

— Я прежде не чувствовал к вам особой симпатии, мистер Антиной. Ваши взгляды продолжают казаться мне слишком резкими. Но что делать, я хочу вырваться отсюда — в этом наши цели, кажется, совпадают. Можете вы протянуть мне руку?

Антиной протянул ему руку.

— Я готов быть вашим другом.

Сидония отошла в сторону, чтобы дать мужчинам договориться. Естественно, что девушка чувствовала некоторое смущение от объяснения ее возлюбленного с бывшим пятиминутным королем, избравшим ее королевой. Она остановилась у стены, и вдруг ей показалось, что кто-то провел рукой по ее волосам. Мужчины были далеко. Она вспомнила первосвященника, его глаза и прикосновения. Власть этого человека казалась ей сверхъестественной. Она вскрикнула и испуганно оглянулась. Мужчины подбежали к ней, но она уже подняла голову и увидела, что над ее головой медленно кружит детский воздушный шарик с тоненькой веревочкой. Стиб схватил его и отдал Сидонии.

Сидония рассмеялась. Воздух из шарика почти уже вышел. Она попыталась надуть его снова, но это ей не удалось. И вдруг она увидела записку, прикрепленную к веревочке. Она протянула ее Антиною, и он прочел: "Кто лучший чистильщик сапог в Атлантиде?"

— Реклама, — сказал Стиб.

— Том — лучший чистильщик, — рассмеялась Сидония. Стиб серьезно посмотрел на нее, на шарик, на записку и медленно сказал:

— Том вступил с нами в переписку. Это детский почерк. Антиной взял шарик из рук Сидонии, осмотрел его и спрятал в карман. Потом он оглянулся и шепнул:

— Все может быть. Но — никому ни слова!

"ТОМ, РАМЗЕС И К°"

Однажды чахлый и очень потрепанный каменщик чинил тротуар недалеко от дворца первосвященника. Он, видимо, или очень устал, или плохо себя чувствовал. Он то и дело вытирал лоб, сердито ругался, исподлобья поглядывал по сторонам и снова принимался за работу. Изо всей силы ударив ломом по камню, он вздрогнул. Камень разбился, осколок отлетел в сторону и попал в какого-то маленького оборванца, присевшего на тротуаре. Оборванец взвизгнул. Каменщик сердито посмотрел на него и сказал:

— А какого черта ты тут шляешься? Видишь — работают! Перестань визжать и убирайся отсюда!

Оборванец перестал визжать, но довольно дерзко взглянул на обидчика и задорно ответил:

— Самому тебе делать нечего! За два часа разбил ровно два камня! Ломаного гроша я бы не дал за твою работу.

Каменщик пристально посмотрел на крикуна и с видимым интересом спросил, окончательно забыв о работе:

— Скажи, пожалуйста, ты что ж, уже целых два часа околачиваешься здесь?

Оборвыш смутился, но сейчас же нашелся и не сдал позиции:

— Ровно столько, сколько и ты!

Больше разговор не возобновлялся. Тщедушный каменщик внезапно проявил такое необыкновенное усердие, что осколки градом посыпались на мальчишку. Рамзес (или вы думаете, что будь это кто-нибудь другой, кроме Рамзеса и Тома, мы стали бы описывать его?) встал, несколько раз независимо прошелся по тротуару мимо каменщика и скрылся. Но вместо него на другой стороне появился Том.

Каменщик продолжал работать, и теперь — чрезвычайно добросовестно. Том глазел. Потом и он ушел. Он завернул за угол, разыскал Рамзеса у сапожного ящика, за которым они теперь по очереди зарабатывали свой довольно скудный хлеб. День кончился, над городом зажгли ночное солнце, мальчики устали, и им ничего другого не оставалось, как отправиться спать в свой мусорный ящик на набережной. Там, жуя хлеб, тесно прижавшись друг к другу на ворохе старых газет, они еще раз рассказали друг другу о неудачах этого дня. Они установили наблюдение за домом первосвященника, но высмотреть ничего не удалось. Они проклинали тот час, когда они указали Антиною на дом его отца, не предупредив его и сами не догадавшись об опасности.