Атлантида - [47]

При виде последней преграды, отделяющей ее от давно желанной свободы, Атлантис в волнении остановилась и сложила руки, затем бросилась вперед и первая достигла двери. Она остановилась перед ней с золотым ключом и повернула к своим спутникам взволнованное лицо, напоминая в эту минуту одну из статуй Победы. Когда все остальные путешественники собрались около нее, Атлантис в последний раз обернулась на пройденный ею путь, приведший к свету и свободе. Как жрица стояла она, прекрасная и бледная, как Диана, и, возвысив свой прекрасный голос, громко воскликнула три раза:

«Харикл! Атлантис! Прощайте!»

Слова разнеслись и замерли в отдалении; тогда она решительно обернулась к двери, вложила золотой ключ в замок, повернула его и открыла дверь настежь.

В то же мгновение оглушительный шум раздался в глубине туннеля. Путешественники замерли, пораженные этим неожиданным явлением.

Не прошло и пяти минут, как вдруг громадные волны со страшным ревом забушевали по туннелю, с пеной разбиваясь у самых ног путешественников, которые поспешно бросились вон из грота, куда вслед за ними тотчас ворвался океан, навеки затопив подземный путь.

Все поняли, что это было делом рук Харикла. Умирая, он решил, что Атлантида исчезнет вместе с ним, чего и достиг с помощью секретного механизма, который приводился в действие при открытии хрустальной двери туннеля. Океан, долго сдерживаемый волей людей, ворвался наконец по воле одного человека и затопил свои владения, навеки похоронив Атлантиду и ее сокровища.

Пораженные этой катастрофой, путешественники оставались неподвижными, не имея сил продолжать путь и прислушиваясь к шуму бушевавших позади них волн.

Первым очнулся Кермадек. — А все-таки, ваше сиятельство, вам больше не попасть туда! — воскликнул он торжествующим тоном.

Затем Елена бросилась к Атлантис, словно превратившейся в статую, и, обхватив ее за талию, увлекла вон из грота; остальное общество последовало за ними.

Путники очутились на песчаном морском берегу, спускавшемся к морю совершенно отлого. Позади них подымались темные утесы, скрывавшие столько веков таинственную дверь, ведущую в подводное царство. Далее открывался вид на цветущие равнины, а прямо перед ними выступал в море мыс, покрытый вековыми деревьями, на ветвях которых порхали и щебетали тысячи птиц. Солнце садилось, и последние лучи золотили эту мирную картину. Все дышало спокойствием и счастьем.

Атлантис, поддерживаемая Еленой, очнулась, от своего оцепенения, замерла, завороженная чудным зрелищем.

— Наконец, наконец! — прошептала она. — Солнце! земля! с этих пор я всецело принадлежу вам!

И она опустилась на колени движением, полным величия и грации, и с благоговением поцеловала землю.

— А ведь барышня-то права! — пробормотал про себя Кермадек. — Не худо бы и нам поцеловать нашу кормилицу-матушку! — И матрос опустился на колени и, сняв шапку, последовал примеру Атлантис.

— Однако в путь! — воскликнул Патрис, первый очнувшись от охватившей всех задумчивости. — Надо отыскать какое-нибудь жилище, где бы укрыться до нашего отъезда во Францию.

Путешественники двинулись в дорогу и скоро набрели на небольшую рыбачью деревушку, расположенную невдалеке от моря. Рене и Патрис отправились на разведку и скоро вернулись за остальными путниками. Они выбрали самую богатую хижину, хозяин которой уступил ее за небольшую плату.

Трудно вообразить удивление Атлантис, когда она в первый раз увидела плоды современной цивилизации в виде бедной рыбачьей избушки; когда вместо золота и перламутра ей пришлось довольствоваться грубыми деревянными изделиями. Однако ее радость при виде человеческих существ — детей, девушек, стариков — была настолько велика, что она не замечала ничего остального. Путешественники рассказывали рыбакам, что потерпели крушение на подводном судне, и узнали от них, что через неделю должен был прийти американский пароход, отправляющийся во Францию.

Неделя эта пролетела очень быстро. Мадам Каудаль была занята изготовлением современного костюма для Атлантис, который сшили из грубой черной саржи, а Елена сплетала ей собственноручно соломенную шляпу. Несмотря на все безобразие этого костюма, Атлантис была очаровательна, когда появилась в нем первый раз, слегка сконфуженная и раскрасневшаяся.

Мадам Каудаль гордилась своим произведением, но Елена со вздохом сложила античную одежду своей подруги, находя, что из богини Атлантис превратилась в обыкновенную смертную красавицу.

— Ничего, ничего! — говорила мадам Каудаль, — она гораздо красивее в этом костюме, да и теплее в нем, чем с обнаженными руками и ногами.

Через неделю наши путешественники отправились во Францию, а через два месяца в Париже были отпразднованы две свадьбы.

Мадам Каудаль вполне примирилась с выбором своего сына и любит Атлантис почти так же, как и Елена.

Молодая гречанка очень быстро выучилась французскому языку и через полгода говорила как настоящая парижанка. Ее изящный вкус сказывался в ее костюмах, которые еще более подчеркивали ее удивительную красоту, так что ее появление на улицах и в общественных местах вызывало всегда шепот восторга. Рене открывал в ней все новые и новые достоинства и благословлял судьбу за ниспосланное ему блаженство. Патрис и Елена наслаждались таким же полным счастьем. Таким образом, все шло прекрасно в этом прекраснейшем из миров. Маленьким облачком в этом беспредельном счастье было поведение Монте-Кристо, который, несмотря на серьезные просьбы со стороны Рене не разглашать ничего об их подводном путешествии, не мог, однако, отказать себе в этом удовольствии. Он представил в Академию наук целое ученое сочинение на эту тему, но его пылкое воображение так разукрасило все факты, представляющие уже сами по себе много невероятного и поразительного, что никто не поверил ни одному слову из его трактата. Сакрипанти исчез бесследно, и его исчезновение совпало с пропажей одной из лучших жемчужин, принадлежавших Атлантис. Монте-Кристо был сильно возмущен этим поступком и предлагал преследовать вора, но по взаимному соглашению было решено предоставить его собственной судьбе.