Атлантида - [41]
— Прекрасно! Так приступим тотчас к делу. Через сколько времени мы можем выбраться отсюда? Признаюсь, каждая минута мне кажется вечностью.
— Увы, матушка! — проговорил Рене печально, — запаситесь терпением. Какое ужасное мученье сознавать, что вы попали в эту могилу только из-за меня!
— Как! — воскликнула мадам Каудаль, бледнея, — так это продолжится долго?
— Очень долго!
— Неделю, две?
— Потребуются месяцы, а может быть, годы! Подумайте, сколько труда придется приложить, чтобы поставить машины, а затем выстроить новую комнату для воды около старой. Это страшный труд. И только надежда на успех может поддержать наши силы.
— Месяцы или годы! — прошептала мадам Каудаль в ужасе. — Значит, все кончено: я не увижу больше Франции! Простите мне мое малодушие, но это известие леденит во мне кровь. Ужасно подумать: целые годы!
— О, тетя! — воскликнула Елена, — не отчаивайтесь; может быть, они и скорее добьются успеха. Во всяком случае, мы все вместе; ведь это большое утешение, которое никто не может у нас отнять.
— Кроме смерти, которая не замедлит явиться в эту могилу, — прошептала мадам Каудаль. — Ты помнишь, Елена? — прибавила она дрожащими губами, — какой ужас я испытывала при мысли быть погребенной заживо… Это было моим кошмаром с самого детства, и мне кажется, что он исполнился… Я задыхаюсь…
— Умоляю вас, матушка! — воскликнул Рене с отчаянием, — не предавайтесь этим мрачным мыслям! Будем надеяться и работать! В этом все наше спасение!
Но напрасно Рене и Патрис старались вдохнуть мужество в бедную женщину: она была убита горем, и даже Елена утратила на нее свое влияние. Монте-Кристо был в таком же жалком состоянии: он лежал в кресле с тусклым взглядом, с беспомощно повисшими вдоль туловища руками, тогда как Сакрипанти, потеряв всякую способность думать, стоял около злополучного судна и употреблял всевозможные усилия, чтобы поднять его.
Между тем Атлантис, следившая за всеобщим волнением, удалилась быстрыми шагами, но вскоре вернулась и громко воскликнула:
— Рене, Елена! Я рассказала отцу о вашем горе, и он зовет вас к себе!
Это неожиданное вмешательство нарушило всеобщее тягостное настроение; все направились к больному, причем Рене должен был вести мать под руку, так как она совершенно ослабла от пережитого ею потрясения. Все общество сгруппировалось в ногах постели Харикла и вокруг кресла, придвинутого Атлантис для мадам Каудаль, которая тяжело опустилась в него. Старик сидел на постели, поддерживаемый подушками, и встретил вошедших ясным, спокойным взглядом, который невольно произвел на всех успокаивающее впечатление.
— Как вы хорошо выглядите! — воскликнул Рене. — Будем надеяться, что скоро наступит полное выздоровление!
— Не обманывай себя напрасно, сын мой, — возразил Харикл. — Мои минуты сочтены: лампа жизни догорает за недостатком сил; это ее последняя вспышка. Но прежде чем умереть, я должен сообщить вам важную тайну. Атлантис, дай мне выпить подкрепительное лекарство моих предков, а то у меня не хватит сил рассказать все до конца.
Атлантис поднесла ему чашу с каким-то напитком, и старик сделал из нее несколько глотков.
— Я надеялся умереть, — снова начал он, — открыв эту тайну только дочери с тем, чтобы она передала ее впоследствии своему сыну, как это велось у нас из поколения в поколение. Однако отчаяние моих гостей, которые заменят вскоре меня для моей дочери, столь сильно, что ради них я не колеблясь изменю завету предков. Рене был совершенно прав, предположив, что для поднятия подводного судна пришлось бы потратить много лет, и то с сомнительным успехом. К счастью, есть другой способ выбраться из волшебной области Амфитриты.
Этот способ таков.
Одним из моих предков, прожившим всю жизнь на глубине Атлантиды, был мудрый Улисс. У него сложилось убеждение под влиянием различных прочитанных им книг, что счастья не существует на земле, а возможно только вдали от мира, вследствие чего у него никогда не появлялось желания покинуть Атлантиду. Когда ему исполнилось двадцать лет, отец женил его на красавице Эхарис, которая с детства отличалась какой-то странной меланхолией. Она была подвержена временами каталептическому сну и просыпалась каждый раз все более и более мрачной и печальной, устремляя безнадежный взгляд на расстилавшийся над ней стеклянный свод тюрьмы. Когда она вышла замуж за Улисса, то под влиянием его нежных расспросов открыла ему причину своей постоянной грусти: ей смертельно хотелось побывать на земле, подышать чистым воздухом, погреться под живительными лучами солнца. Во время каталептического сна ей представлялась всегда земля; она видела себя простой смертной, играющей в лугах и лесах или собирающей цветы. Это были единственные счастливые часы ее жизни, с каждым пробуждением стены тюрьмы становились ей невыносимее: она чувствовала, что задыхается в них, и умоляла Улисса найти возможность пробраться на землю, дать ей насладиться красотами природы, без которых она не в состоянии была жить.
В то время не был еще известен способ подниматься на поверхность океана, однако Улисс, тронутый горем своей молодой жены, решил во что бы то ни стало исполнить ее желание и прорыть туннель, который вывел бы их из подводного царства. Но Эхарис не дождалась окончания работ: она скончалась во цвете лет под влиянием угнетавшей ее тоски. Улисс горько оплакивал ее и, несмотря на то, что по желанию отца вступил в новый брак с очаровательной Лалажэ, сохранил на всю жизнь воспоминание о своей первой, безвременно погибшей жене.
