Атлантида - [3]

— Радостное известие, господа! — воскликнул он. — Мичман Каудаль жив! Его спасло почтовое судно «Ла— Плата», и он уже два дня как находится в госпитале в Лориане.

ГЛАВА II. Чудесное происшествие

Невозможно описать безумную радость доктора Патриса при известии о спасении его друга.

Эта радость еще усиливалась сознанием, что он избавлен от обязанности палача по отношению к матери и сестры Каудаля, да, кроме того, мысль, что друг его жив и он скоро увидит его, наполняла честное сердце Патриса неизъяснимым счастьем.

Спасение Каудаля было действительно каким-то чудом, и доктор горел нетерпением узнать подробности его.

Выйдя на берег, он бросился бегом в морской госпиталь и через две минуты уже входил в палату, где лежал Каудаль. Когда прошел первый порыв восторга, доктор внимательно осмотрел своего больного друга, выслушал его и не нашел у него никаких болезненных симптомов. По-видимому, Рене был совершенно здоров физически, но его нравственное состояние внушало доктору серьезныеопасения. Бледный, озабоченный, с блуждающим взглядом, он, казалось, делал над собой невероятные усилий, чтобы отвечать на вопросы своего друга, которые ему, видимо, надоедали.

— Да что же наконец с тобой? — воскликнул с недоумением доктор. — Твое купание не принесло тебе, очевидно, никакого вреда, ты совершенно здоров, а между тем валяешься каким-то увальнем. Ну, сделай же над собой маленькое усилие и пойдем прогуляться. Это тебя сразу оживит!

— Гулять по Лориану! — проговорил Рене тоном глубочайшего презрения.

— Что же такого? Лориан — прелестный городок! — возразил доктор. — Во всяком случае, это будет лучше, чем лежать и предаваться черным мыслям, как ты делаешь. Ну, скажи же, что тебя так беспокоит?

Вместо ответа Рене сделал какое-то беспомощное движение плечами.

— Ты болен?

— Болен? Нет…

— Что же ты в таком случае чувствуешь? Утомление, разбитость? Сколько времени ты провел в воде? — спрашивал Патрис.

Рене снова пожал плечами.

— Почем я знаю? Да и не все ли равно! — с нетерпением проговорил он и, повернувшись к стене, закрыл лицо руками, ясно показывая, что разговор ему в тягость. Доктор смотрел на него с удивлением, которое вскоре сменилось беспокойством. Что с его другом? Чему приписать такую внезапную перемену в его открытом, жизнерадостном характере? Уж не подействовало ли его падение на мозг? Все эти мысли промелькнули в голове Патриса, и он решил во чтобы то ни стало узнать причину мрачности Рене.

— Как, ты не знаешь? — воскликнул наконец он. — Ты, вероятно, очень недолго пробыл под водой? Сколько минут?

Вместо ответа раздался только тяжелый вздох.

— Может быть, ты был без сознания? Рене молчал.

— Тебя, кажется, нашли плавающим на пустой бочке? — продолжал доктор. — Откуда она взялась?

Снова нетерпеливое движение плечами и головой, как будто больной старался отогнать от себя докучавший ему шум. Казалось, слова друга раздражали его, и все усилия вызвать его на разговор оставались безуспешными.

— Ну, мой милый, — воскликнул наконец Патрис, раздраженный в свою очередь этим молчанием, — твоя холодная ванна, видимо, сильно подействовала на тебя. Ты хоть и не болен, но в таком расположении духа, что мне лучше уйти, так как я тебя стесняю!

С этими словами доктор направился к двери, что заставило Рене повернуться.

— Патрис! Этьен! — воскликнул он. — Не сердись, вернись! Ты ведь знаешь, что я тебя люблю и рад твоему приходу. Не бросаться же мне тебе на шею, чтобы доказать это!

— Никто ничего подобного не просит, да и твой прием слишком далек от этого!

Рене снова тяжело вздохнул и грустно опустил голову.

— Ну, вот, опять начинается! — воскликнул доктор. — Что означают твои вздохи? Можно подумать, что у тебя на душе какая-то ужасная тайна! Уж не наслушался ли ты пения сирен и так очарован ими, что ни о чем больше не можешь думать!

К великому удивлению доктора, при этих словах яркая краска покрыла бледное лицо Рене, а на губах заиграла улыбка.

Оба молодых человека пристально молча смотрели друг на друга; наконец Патрис прервал тягостное молчание.

— Послушай, объяснись же, прошу тебя, — проговорил он, но Рене уже снова впал в прежнюю апатию.

— К чему? — наконец возразил он усталым голосом, — ты ведь мне все равно не поверишь…

— Почему же?..

— Да потому, что я должен рассказать тебе такие безумные, невероятные вещи, что ты сочтешь меня за сумасшедшего. Я бы сам подумал, что видел все это во сне, если бы у меня не осталось вещественного доказательства всего случившегося.

— Да, черт возьми, говори же яснее! Ты можешь вывести святого из терпения!

Рене несколько минут хранил молчание, как будто собираясь с мыслями.

— Пощупай у меня пульс, — наконец проговорил он. — Видишь, у меня ведь нет лихорадки?

— Ни малейшей! Твой пульс так же ровен и спокоен, как мой.

— Посмотри теперь на меня! Похож ли я на человека с расстроенным рассудком или в бреду?

— Ничуть! Ты просто не в духе!

— Значит, ты поверишь всему, что я скажу тебе?

— Конечно, если ты мне дашь слово, что говоришь серьезно!

— Даю тебе честное слово, что все, что я тебе расскажу, истинная правда! И все-таки я не могу решиться…

— Полно же! Я никогда не предполагал, что ты так нерешителен!