Атлантида - [131]
Эразм прочел монолог столь страстно и самозабвенно, словно и в самом деле испытал гнетущую силу страшных, толкающих к роковому решению, поистине непереносимых обстоятельств.
И все почувствовали, что Гамлет действительно стоит под ударом яростной судьбы.
Нет, это отнюдь не бесчувственно-спокойная медитация.
Речь идет о роковом поражении, о примирении с ситуацией, когда уже нет выбора, и так далее, и так далее. Эразм просто поразил своих слушателей и был награжден громовыми аплодисментами.
Так как среди ученых и прочих молодых мужей нашелся лишь один, кто не знал пьесы и потому обрушил на себя лавину всеобщих насмешек, то вскоре посыпались не блещущие новизной суждения вроде того, что Гамлет — это Германия, Гамлет — бездеятельный слабовольный субъект, способность к действию он убивал медитацией и рефлексией и посему не мог ни любить, ни ненавидеть всеми силами души.
Наконец доктор Оллантаг объявил, что для пользы замышляемого дела он еще раз воспользуется вниманием товарищей по университету и сделает сообщение о предыстории и источниках драмы о Гамлете. По его словам, где-то между 1587 и 1597 годами Шекспир, вероятно, создал тот самый черновой и неполный вариант «Гамлета», который был напечатан ин-кварто и издан в 1603 году. Он получил название «пиратского издания», грешил отвратительной печатью и множеством искажений. В основу его, как считают специалисты, была положена запись одного из спектаклей, в котором безбожно перевирался текст. Искаженные имена, измененный и дополненный отсебятиной текст, произвольная перестановка сцен отличают от него второе издание, появившееся в 1604 году. По общему мнению, в обоих вариантах пьеса подверглась безжалостной правке. В третий раз драма была напечатана ин-фолио в 1623 году, но, как установлено, — не без добавок и сокращений, и отнюдь не в безупречной редакции. Излишне задаваться вопросом: позволительна ли интуитивная реконструкция пьесы или хотя бы попытка обновления дошедшего до нас текста?
Положив свою правую руку на плечо молодого обновителя «Гамлета», доктор Оллантаг завершил неожиданным оборотом:
— Перед вами не только человек, способный на это, перед вами сидит сам Гамлет! Вы, именно вы, мой дорогой доктор Готтер, призваны явить нам Гамлета! Это доставило бы нам высочайшее наслаждение и стало бы венцом наших общих усилий!
Веселье обрело прежний размах, грянуло: «Ergo bibamus!»[123] Вечеринка теперь мало чем отличалась от всех прочих, какие бывают в маленьких студенческих пивных. Звенели кружки, раздавались уверения в высочайшем почтении. Пили за здоровье друг друга или просто так. Чем сильнее становился шум, тем больше крепло чувство застольного братства. В пении не было ни удержу, ни меры:
Если треснул потолок, значит, бас тому помог!
И по мере приближения утра фраза «Суть есть муть, а муть есть суть» все более подтверждала свою истинность.
Вскоре после этого группа бравых корпорантов во главе со своим предводителем — Люкнером, вкушая прелести загородной прогулки, сдобренные острым соусом суточных, прибыла в Границ. Первым делом каждый из них еще раз прошел испытание и уже затем получил роль. Было назначено чтение в лицах. Для этого князь предоставил зал в своем замке с условием, что ему не откажут в присутствии. Георги читал роль короля Клавдия. Невозможно было удержать улыбку, наблюдая, как извечная пикировка между директором и Сыровацки облекается в глаголы взаимной ненависти короля Клавдия и принца Гамлета. Всеобщий хохот неизбежно сопутствовал их диалогу в тех случаях, когда Георги выходил из роли и со словами «Что вы орете, как извозчик!» обрушивался на своего непрофессионального партнера.
Но когда тот порывался сломить противника, а Георги начинал забывать, что он здесь всего лишь актер, а не директор, Эразму все же удавалось дать почувствовать свой авторитет мягкими призывами и напоминаниями о недостатке времени, а также силой впечатления, какое оставил его доклад. Так что в конце концов все расходились довольными и поощренными. Князь Алоизий высказался в таком роде, что ему давно уже не доводилось столь приятно и интересно проводить время.
Среди актеров же далеко не все сияли от радости. На пути к «Гроту», как водится, началось шушуканье, конфиденциальное перешептыванье и многозначительное подергиванье плечами. Особенно недовольным был «первый любовник» Эрих Зюндерман, который чувствовал себя почти уязвленным. Он продал роль Гамлета Сыровацки, и уже одно это не давало ему покоя. Ему достался Лаэрт, благовоспитанный сын того самого Полония, коего Гамлет отправил к праотцам, ткнув наобум шпагой в драпировку. И у этого-то Лаэрта — роль после Гамлета самая эффектная — Эразм Готтер отобрал целую сцену и отдал ее принцу: то место, где он во главе кучки мятежников врывается в Эльсинор, сминает швейцарскую стражу и, угрожая мечом, требует отмщения за кровь отца.
— Либо эта сцена встанет на свое место, — сказал он вполголоса, но с безупречной актерской дикцией, — либо нашему распорядителю придется искать дурака, который сыграл бы ему этого кастрата. Я не дурак.
Герхарт Гауптман (1862–1946) – немецкий драматург, Нобелевский лауреат 1912 годаДрама «Перед заходом солнца», написанная и поставленная за год до прихода к власти Гитлера, подводит уже окончательный и бесповоротный итог исследованной и изображенной писателем эпохи. В образе тайного коммерции советника Маттиаса Клаузена автор возводит нетленный памятник классическому буржуазному гуманизму и в то же время показывает его полное бессилие перед наступающим умопомрачением, полной нравственной деградацией социальной среды, включая, в первую очередь, членов его семьи.Пьеса эта удивительно многослойна, в нее, как ручьи в большую реку, вливаются многие мотивы из прежних его произведений, как драматических, так и прозаических.
В книгу вошли стихотворения английских поэтов эпохи королевы Виктории (XIX век). Всего 57 поэтов, разных по стилю, школам, мировоззрению, таланту и, наконец, по их значению в истории английской литературы. Их творчество представляет собой непрерывный процесс развития английской поэзии, начиная с эпохи Возрождения, и особенно заметный в исключительно важной для всех поэтических душ теме – теме любви. В этой книге читатель встретит и знакомые имена: Уильям Блейк, Джордж Байрон, Перси Биши Шелли, Уильям Вордсворт, Джон Китс, Роберт Браунинг, Альфред Теннисон, Алджернон Чарльз Суинбёрн, Данте Габриэль Россетти, Редьярд Киплинг, Оскар Уайльд, а также поэтов малознакомых или незнакомых совсем.
«Избранное» классика венгерской литературы Дежё Костолани (1885—1936) составляют произведения о жизни «маленьких людей», на судьбах которых сказался кризис венгерского общества межвоенного периода.
Роман крупного хорватского реалиста Анте Ковачича (1854—1889) «В регистратуре» — один из лучших хорватских романов XIX века — изображает судьбу крестьянина, в детстве попавшего в город и ставшего жертвой буржуазных порядков, пришедших на смену деревенской патриархальности.
В книге впервые за многие десятки лет к читателю возвращаются произведения видного чешского поэта, прозаика и драматурга Юлиуса Зейера (1841–1901). Неоромантик, вдохновленный мифами, легендами и преданиями многих стран, отраженными в его стихах и прозе, Зейер постепенно пришел в своем творчестве к символизму и декадансу. Такова повесть «Дом под утопающей звездой» — декадентская фантазия, насыщенная готическими и мистическо-оккультными мотивами. В издание также включены фантастические новеллы «Inultus: Пражская легенда» и «Тереза Манфреди».
В новый выпуск готической серии вошли два небольших романа: прославленная «Пещера смерти в дремучем лесу» Мэри Берджес, выдержавшая целый ряд изданий в России в первой трети XIX века, и «Разбойники Черного Леса» Ж.-С. Кесне. Оба произведения переиздаются впервые.