Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А - [12]

Дагни смотрела на подходившего Кена Данаггера. Крупный промышленник, которого она помнила в безупречном фраке на самых громких приемах, теперь был в грязном комбинезоне.

— Привет, мисс Таггерт. Я же говорил, что скоро мы снова встретимся.

Она кивнула, словно соглашаясь с его словами и в то же время приветствуя его, но ей пришлось на миг крепко опереться на трость при воспоминании об их последней встрече: мучительный час ожидания в приемной, потом по-детски просветленное лицо за письменным столом и звяканье стекла в двери, закрывшейся за незнакомцем.

Миг этот был столь кратким, что все могли расценить ее кивок лишь как приветствие, но, подняв голову, она взглянула на Голта и увидела: он смотрит на нее так, словно понимает, что с ней творится, видит, что она знает — это он вышел в тот день из кабинета Данаггера. Больше его лицо не выражало ничего: на нем лежал отпечаток почтительного смирения, с которым человек констатирует тот непреложный факт, что истина есть истина, А есть А, по аристотелевскому закону тождества.

— Я не ожидала этого, — негромко сказала она Данаггеру. — Не ожидала увидеть вас так скоро.

Данаггер смотрел на нее со снисходительной улыбкой, словно она когда-то была подающим надежды ребенком, которого он обнаружил, выпестовал и теперь любуется результатами.

— Знаю, — сказал он. — Но почему вы так потрясены?

— Я… это… это просто нелепо! — Она чуть ли не с возмущением указала на его комбинезон.

— Чем он вам не нравится?

— Значит, это конец вашего пути?

— Нет, черт возьми! Начало.

— И чем собираетесь заниматься?

— Горным делом. Только добывать не уголь. Железную руду.

— Где?

Он указал на горы.

— Здесь. Знаете вы хоть один случай, чтобы Мидас Маллиган сделал неудачное вложение капитала? Вас поразит, что можно обнаружить в этих скалах, если умеешь искать. Вот этим я и занимаюсь — ищу.

— А если не найдете свою вожделенную руду?

Данаггер пожал плечами:

— Есть и другие дела. Мне всегда не хватало на них времени.

Дагни с любопытством взглянула на Стоктона.

— Не готовите ли вы себе самого опасного конкурента?

— Я беру на работу только таких людей. Дагни, не слишком ли долго вы жили среди грабителей? Не стали ли думать, что способности одного человека представляют собой угрозу другому?

— Нет-нет! Но я считала, что почти все, кроме меня, конечно, думают именно так.

— Каждый, кто боится нанять самого способного работника, какого только может найти, — жалкий тип, занимающийся не своим делом. Он хуже преступника. Для меня отвратителен любой работодатель, который отвергает людей лишь потому, что они лучшие и могут когда-нибудь стать конкурентами. Я всегда считал так и… но, послушайте, чему вы улыбаетесь?

Дагни действительно слушала его с восторженной улыбкой.

— Это так поразительно слышать… — сказала она. — Ведь вы правы, совершенно и во всем!

— А разве можно считать иначе?

Она негромко засмеялась.

— Знаете, в детстве я думала, что так должен считать каждый честный бизнесмен.

— А потом?

— А потом научилась не ожидать этого.

— Но это правильно, так ведь?

— Я научилась не ожидать правильного.

— Но ведь это подсказывает элементарный здравый смысл.

— Я перестала ожидать здравого смысла.

— Вот этого делать нельзя, — покачал головой Кен Данаггер.

Они вернулись в машину и пустились в путь по последним, убегающим вниз поворотам дороги. Дагни повернулась к Голту; он тоже повернулся к ней, словно ждал этого.

— Это вы были в тот день в кабинете Данаггера, ведь так? — спросила она.

— Да.

— И, стало быть, знали, что я жду в приемной?

— Да.

— Знали, каково ждать за закрытой дверью?

Дагни не могла понять, что означал брошенный на нее взгляд. Не жалость, потому что жалеть ее было вроде бы не за что, но и тем более не сочувствие… а скорее любопытство.

— Да, — ответил он спокойно, почти беспечно.

Первый магазин, который Дагни увидела на единственной улице городка, неожиданно напоминал театр на открытом воздухе: каркасное сооружение без фронтона, с яркими декорациями, присущими музыкальной комедии, — разноцветными квадратами: зелеными кругами, золотистыми и красными треугольниками, представлявшими собой ящики помидоров, корзинки салата-латука, пирамиды апельсинов; сзади блестели на солнце металлические контейнеры. На маркизе сияла надпись: «Продовольственный рынок Хэммонда». Человек аристократической внешности в одной рубашке, со строгим профилем и седыми висками, взвешивал кусок масла стоявшей у прилавка привлекательной молодой женщине; осанка у нее была непринужденной, как у танцовщицы, юбка слегка развевалась на ветру, словно под музыку. Дагни невольно улыбнулась.

За прилавком распоряжался Лоуренс Хэммонд.

Магазины размещались в маленьких одноэтажных строениях, и когда они проезжали мимо, Дагни видела на вывесках знакомые фамилии, словно заголовки на страницах книги: «Универмаг Маллигана», «Кожгалантерея Этвуд», «Пиломатериалы Нильсена», потом — символ доллара над небольшой фабрикой с кирпичными стенами, где красовалась надпись: «Табачная компания Маллигана».

— Мидас Маллиган — единственный владелец? — спросила Дагни.

— Нет. Он создал эту компанию совместно с доктором Экстоном, — ответил Голт.