Ататюрк - [104]

В другом лагере, лагере большинства, знают только один приказ: защищать республику. «Самой недопустимой ошибкой, какую мы могли бы допустить сейчас, — воскликнул Реджеп, — было бы колебаться и проявлять нерешительность. Никто не знает, куда могло бы это нас привести». Аргументы честности и старой дружбы ничего не значат. Впрочем, поддержка, оказанная группе шестью консервативными газетами Стамбула, а также Торговой и промышленной палатой города, оправдывает бдительность Исмета, Реджепа и их друзей. Слово «предательство» не было произнесено, но Исмет задает вопрос, используя довольно дерзкое сравнение: «Встречали ли вы когда-нибудь инвестора, рискующего своими капиталовложениями в коммерческое предприятие, если бы он не верил в успех?» Итак, с одной стороны — гази, республика и новая Турция, а с другой — реакция, выступающая против республики, секуляризации, Анкары. Одним словом, Стамбул.

8 ноября Национальное собрание подтвердило доверие правительству Исмета 147 голосами из 167 голосовавших. На следующий день Аднан, Исмаил Канболат, Рефет, Рауф и семь других депутатов выходят из Народной партии. Разрыв завершен. Партия решает изменить название: трудно защищать республику, не будучи республиканцем, поэтому логично переименовать Народную партию в Народно-республиканскую партию. А в Стамбуле бывшие члены Народной партии были встречены многочисленной толпой, поддерживающей их решение, и они создают Прогрессивную республиканскую партию.

Один турецкий карикатурист изобразил однажды двух детей, играющих в куличики у ног высокого мужчины, набросанного схематично, но вполне узнаваемого, — хозяина Чанкая. Один из ребят — Исмет: он уйдет в отставку 21 ноября, другой — Али Фетхи: он займет пост премьера на следующий день. Кемаль считает его более подходящей фигурой, чтобы противостоять оппозиции, требующей референдума, расширения полномочий законодательной власти и децентрализации администрации. Как писал французский подполковник Мужен 9 ноября, «президент республики говорил мне, что считает необходимым иметь оппозицию в Национальном собрании, но не хочет оппозиции в рядах партии и будет делать всё, чтобы этого не было». «Мы провозгласили республику. Чтобы наш режим не оставался простой теорией, нужно, чтобы наши действия гармонировали с нашими идеями, — уточняет гази, обращаясь к Фетхи, и добавляет: — Меня действительно беспокоит то, что часть Народно-республиканской партии с трудом это одобряет».

Фетхи не оправдывает надежд

«В программе оппозиции я не нахожу ничего, что противоречило бы принципам Народно-республиканской партии, что заслуживало бы серьезной дискуссии», — заявил гази журналисту «Таймс». Вероятно, Кемаль предполагал предложить оппозиции сосуществование, но все расценили это как объявление войны. Али Фуад, друг детства Кемаля, ответил ему, что, прежде чем сравнивать программы двух партий, нужно, чтобы обе партии имели программы, и добавляет безжалостно: «Фактически у Народной партии нет программы». А лагерь гази атакует Рауфа, напоминая, что он подписал Мудросское перемирие, а также непрерывно цитирует заявление Кязыма Карабекира во время выступления перед студентами факультета права Стамбульского университета, когда он утверждал: «Если нация спасла свое существование, то только благодаря исламу. Если у Турции отнять всё, то у нее останется только мусульманская вера».

Короче, перед Фетхи стояла нелегкая задача. Даже внутри партии его упрекают в умеренности. Поражение Фетхи стало явным, когда в начале февраля 1925 года во время заседания Национального собрания два депутата, выясняя отношения, затеяли перестрелку. «Револьвер стал повседневным аксессуаром, столь же обычным, как феска», — отмечают французы. «Депутаты предпочитают иметь скорее два револьвера, чем один», — добавляют с иронией англичане.

Всего один раз Фетхи удалось объединить большинство и оппозицию: когда Анкара решила выслать нового греческого православного митрополита, бывшего архиепископа Бурсы. Афины отреагировали мгновенно и обратились в Лигу Наций. Анкара ответила, что это внутреннее дело Турции и никто не должен вмешиваться; Турция даже готова к войне, если понадобится. Этот эфемерный, призрачный кризис продлился всего три недели: с тех пор как последний греческий солдат покинул Анатолию, прошло около тридцати месяцев…

Глава шестая ВОЗВРАТНО-ПОСТУПАТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ

Середина февраля 1925 года. Депеша анатолийского агентства сообщает об инциденте в деревне Пизан; причиной беспорядков был мятеж, возглавляемый шейхом Саидом. Депеша не вызвала бурной реакции. Наиболее любопытные стали искать деревню Пизан на карте, а когда обнаружили ее на юго-востоке Анатолии в регионе, населенном курдами, то лишь прибавили это событие к длинному списку выступлений непокорных курдов.

Никто не мог навязать свои порядки курдам. Курды, которых, по сведениям французских спецслужб, насчитывалось примерно 2,8 миллиона, жили на территории Турции, Персии, Сирии и Месопотамии; в Турции их проживало около 1,5 миллиона. Племена курдов были совершенно неуправляемы. Феодальная независимость и воинственный нрав создали курдам ужасную репутацию грабителей и работорговцев. Только Абдул-Хамид сумел несколько усмирить курдов, создав племенные отряды «хамидийе», подобно тому, что сделали с казаками русские цари. Но юнионисты, придя к власти, решили снова обуздать курдов, не желающих признавать авторитет Стамбула. Курдов, отважных воинов, почувствовавших себя националистами, пытался использовать во время войны за независимость и Кемаль, как, впрочем, и англичане или великий визирь Ферит-паша. Но гази забыл о своих обещаниях в момент окончательной победы. По мнению Анкары, курды как нация не существуют, это изобретение врагов, в особенности англичан, желающих отнять у Турции юго-восточные пограничные районы, чтобы свободнее контролировать Месопотамию. Стоит вспомнить финансовую поддержку повстанческого курдского комитета и действия майора Ноэля среди курдских племен во время конгресса в Сивасе.