Атаманщина - [14]

1 июля Миронов опубликовал воззвание к беженцам из Донской области, многие из которых ранее сражались в его отрядах и вынуждены были уйти с родных мест после захвата всей области белыми:

«Наша расхлябанность и разнузданность, [непростительная самоуверенность, а еще больше преступная политическая близорукость] создали генерала Деникина – и вновь пришлось всем вам искать убежища в чужих краях.

Но этот второй раз и будет разом последним.

Если одолеет генерал Деникин – спасения никому нет. Сколько ни катись, сколько ни уходи, а где-нибудь да ждет тебя стена, где и прикончат тебя кадетские банды.

Но если одолеем мы, то я тоже вправе сказать, что сейчас мы ушли тоже последний раз, ибо и мы ведь с генералом Деникиным тоже церемониться не будем, как не будем церемониться с его белогвардейскою сворою, мы тоже прислоним эту милую компанию к стенке.

Ясно для каждого, что требуется понять и что нужно делать. Вывод ясен.

И я в последний раз зову: все, невзирая на свои годы, лишь бы были крепкие руки да меткий, верный глаз, все под ружье, все под красное знамя труда, которое вручает мне сегодня революция».

А закончил он воззвание словами: «Да здравствует социальная революция!

Да здравствует чистая правда!»

Показательно, что корпус Миронов формировал не именем Ленина и Троцкого, а своим именем. И провозглашал себя борцом не за социализм или коммунизм, а за правду.

Тут началось торможение формирования корпуса со стороны донских коммунистов. 20 июля 1919 года член Реввоенсовета Донского корпуса С.И. Скалов докладывал члену Реввоенсовета Республики Г.Я. Сокольникову:

«Когда возникла мысль о создании Донкорпа, я был сторонником этого формирования, хотя и тогда считал эту ставку весьма рискованной, но на этот опасный путь вынуждали сложившиеся тогда неблагоприятные обстоятельства фронта. Главным образом в отчаяние меня приводило беспомощное, непродуманное командование Хвесина. Я готов был тогда войти в союз с самим чертом, лишь бы положить конец тому отчаянию, которое вконец деморализовало наш фронт. Второе обстоятельство было то, что при нашем отступлении с Дона было выведено много казаков (мобилизованных), которых желательно было наилучшим образом использовать, а это можно было сделать, по уверению тогда Миронова, только с помощью его.

На деле получилось обратное: все мобилизованные силы вступили в первые попавшиеся части (если были таковые), ненадежные ушли от него из глубокого тыла, оставшиеся большинством, судя по выясняющемуся настроению, ждут, вероятно, более благоприятного случая. Они теперь же требуют уплаты им полной стоимости лошадей и выдачи свидетельств о том, что они мобилизованы, а не добровольцы, на случай, вероятно, перехода к Деникину. Сам Миронов не только не доверяет им, он их боится, и весьма серьезно. Также смотрят ответственные коммунисты. Это показывает наглядно, что его влияние на общую массу казаков не так велико, как об этом говорилось.

Третье неблагоприятное условие нашего формирования заключается в том, что мы слишком поздно приступили к этой работе, она теперь не нужна. Нам нужно создать корпус, а людей у нас имеется всего на один полк. Сегодня получена телеграмма из Аткарска, что нам высылается первая партия мобилизованных, всего 19 человек. Вот все, что мы получили за все время. То, что произошло в Смоленске, Вам известно, они ушли к полякам. Следовательно, придется брать из других частей, чтоб сформировать корпус, для этого потребуется много времени. В настоящее время нет смысла создавать без нужды то, что может иметь нежелательные для нас последствия. Политическому воспитанию они почти не поддаются. Устойчивости никакой, все зависит от настроения, настроение создается военным успехом. Притом, это весьма стадное племя, и переход из одного лагеря в другой для них ничего не составляет. Тем более при вековом враждебном отношении к коренному русскому мужику и рабочему, особенно к иудейству, которое в нашей Советской Республике и армии пользуется равными правами, чего, конечно, нет у Деникина. Наоборот, там много станичников, братьев, отцов. Все это, вместе взятое, создает среди них враждебное к нам отношение. Поговаривают о том, что когда на Дону была Советская власть, расстреливали казаков, теперь призывают защищать ее. И если часть с нами идет сознательно, то эта часть маленькая, остальные идут для того, чтобы отобрать у Деникина то, что забрал он у них. Заветная мечта каждого из них – Дон для донцев.

Из всего вышеизложенного я прихожу к заключению, что целесообразнее будет приостановить всякое формирование несуществующих сил. То, что имеется, влить в разные действующие части. Комкору поручить командование (на Ваше усмотрение) лучше 9-й армией. Политработников влить туда же, они своей работой будут противодействовать всякому единоличному влиянию. Ненадежных спешить, посадить надежных. И чем скорее сделаете, тем быстрее прекратите нашу бездеятельность».

Собственно, Донской корпус, как и его командир Миронов, нужен был большевикам больше для пропагандистских целей, чтобы разложить ту часть казачества, которая находилась в армии Деникина. Для реальных боевых действий казаки считались ненадежными, а сам комкор – политически подозрительным. Тем более что отправленная на Западный фронт Донская дивизия, которую Миронов начинал формировать, перешла на сторону поляков, о чем Скалов и сообщал Сокольникову. Большинство большевистских руководителей склонялись к тому, что в Донской области ставку надо делать на крестьян и прочих иногородних, составлявших более половины населения, а обещания сохранения казачьей автономии и реальное ослабление политики расказачивания использовать лишь в пропагандистских целях для разложения белоказачьих войск. Как кажется, только Троцкий до определенного момента готов был использовать Донской корпус во главе с Мироновым в качестве мощной кавалерийской силы для прорыва деникинского фронта, но когда из-за саботажа донских коммунистов время для формирования корпуса было упущено, он, похоже, смирился с неизбежным превращением затеи с корпусом в чисто пропагандистское мероприятие.