Атаман Устя - [9]

Шрифт
Интервал

Горница, гдѣ засвѣтился теперь огонекъ, была просторная, съ ярко бѣлыми стѣнами, недавно вымазанными глиной, и деревянными скамьями вдоль стѣнъ. Въ одномъ углу стоялъ близъ окна столъ, а возлѣ него шкафъ, гдѣ лежало кой-какое платье и бѣлье. Рядомъ на гвоздѣ армякъ синій съ мѣдными пуговицами, красный кушакъ и круглая шапочка, грешневикомъ, обмотанная цвѣтными тесемками и шнурками… На стѣнѣ противъ оконъ висѣло самое разнообразное оружіе: турецкіе пистолеты, ружья всѣхъ калибровъ, сабли, кинжалы и ножы, два отточенныхъ бердыша и даже большой калмыцкій лукъ съ упругой тетивой изъ бычачьей жилы ярко кроваваго цвѣта, а рядомъ съ лукомъ — сайдакъ со стрѣлами. Отдѣльно отъ всего оружія — ради почета — висѣлъ на стѣнѣ мушкетонъ съ красивой рѣзьбой и перламутровой отдѣлкой по ложу изъ орѣха.

Для широкаго дула этого заморскаго мушкетона отливалъ себѣ самъ атаманъ особенныя огромныя пули. Этотъ мушкетонъ былъ любимымъ оружіемъ хозяина и онъ почти не отлучался со двора, не закинувъ его за спину. Вдобавокъ это былъ подарокъ прежняго атамана шайки, стараго Тараса, который кончилъ жизнь странно и загадочно… Этотъ мушкетонъ достался Тарасу послѣ офицера, начальника команды, посланной изъ Саратова на поимку его шайки.

Офицеръ былъ убитъ, команда частью разбѣжалась, частью была перебита, а все оружіе досталось въ пользу разбойниковъ. Въ другомъ углу горницы стояла деревянная кровать, покрытая пестрымъ одѣяломъ, съ красивыми красными расшивками, работы трехъ мордовокъ и въ томъ числѣ старой Ордуньи.

Въ правомъ углу чернѣлись три старинные образа, изъ которыхъ одинъ, большой складень, изображалъ страшный судъ.

У стола, гдѣ горѣла сальная свѣча, сидѣлъ, опершись на оба локтя, очень молодой малый, въ бѣлой съ вышивкой рубахѣ, пестрыхъ шароварахъ и высокихъ смазныхъ сапогахъ. Но поверхъ рубахи была надѣта черная, суконная куртка безрукавка, вся расшитая шелками и обшитая позументомъ, а среди мелкаго узора на плечахъ и на спинѣ сіяли вытканныя золотомъ турецкія буквы вязью.

Передъ молодцомъ лежала большая книга, сильно почернѣвшая и ветхая. Указкой въ правой рукѣ онъ медленно велъ по строчкамъ и, читая про себя, разбиралъ очевидно съ трудомъ каждое слово. Иногда онъ произносилъ слова вслухъ шопотомъ или громко, но вопросительно, какъ бы не увѣренный въ точности прочитаннаго и произнесеннаго… Книга мелкой церковной печати былъ псалтирь, переплетенный вмѣстѣ съ другой книгой, озаглавленной: «Столбъ Вѣры».

— Хитонъ… произнесъ молодой малый и промолчалъ… Не-ле-лѣ-піе… медленно разобралъ онъ затѣмъ и снова пріостановился…

Прошло нѣсколько мгновеній и онъ снова выговорилъ вслухъ, громко, но уже не вопросительно… «Яко тать и разбойникъ!»… Голосъ его, свѣжій, мягкій, отчасти пѣвучій, прозвучалъ съ оттѣнкомъ чувства.

Онъ пересталъ водить указкой по строчкамъ и, глядя мимо книги на столъ, гдѣ лежали щипцы для снимки нагара со свѣчи, онъ, очевидно, задумался вдругъ невольно и безсознательно.

Послѣ нѣсколькихъ минутъ молчанія онъ снова едва слышнымъ шепотомъ произнесъ:

— Яко тать и разбойникъ!.. Да! Слуги дьявола на землѣ. Лютые, нераскаянные грѣшники! Жизнь-то недолга. А послѣ-то… Послѣ,- гіенна огненная!!.. И онъ вдругъ глубоко вздохнулъ и отъ своего же вздоха будто пришелъ въ себя… Онъ провелъ небольшой бѣлой рукой по глазамъ и по лицу нѣсколько разъ, будто отгоняя отъ себя неотвязныя, одолѣвшія думы…

Наконецъ молодой малый отвернулся отъ книги, сѣлъ бокомъ къ столу и, опершись на него локтемъ, положилъ щеку на кулакъ.

Атаманъ Устя — кому казался красавцемъ, а кому, напротивъ того, гораздо неказистъ, непригожъ и даже совсѣмъ непонутру. Все-таки атаманъ равно дивилъ всякаго человѣка на первый взглядъ своимъ чуднымъ видомъ, лицомъ, ростомъ и складомъ. Словно не мужчиной казался онъ по виду, а будто еще парень, лѣтъ много восемнадцати. Зато съ лица будто старъ, иль ужъ больно зло это лицо и на старое смахиваетъ.

Скорѣе сухопарый и худой, чѣмъ плотный, Устя казался еще невыросшимъ и несложившимся вполнѣ мужчиной. Но плечи, сравнительно съ ростомъ, были довольно широки, грудь высокая, ростъ для молодца средній. За то ноги малы, руки тоже малы и бѣлы, будто у барича. Голова тоже небольшая, черная, хоть коротко острижена, а кудрявая, такъ что вся будто въ мерлушкѣ черной, барашка курчаваго.

Если всѣмъ своимъ видомъ малый не походилъ на взрослаго мужчину и еще того меньше на атамана разбойничьей шайки, то ужь лицомъ совсѣмъ смахивалъ на барченка или купчика какого изъ города. Только бы не брови!..

Было бы молодое и чистое лицо Усти слегка загорѣлое, пожалуй совсѣмъ обыкновенное, годное и для всякаго парня, еслибы только не чудный ротъ, да не чудныя брови. Этотъ ротъ и эти брови были не простые, обыкновенные, а бросались въ глаза каждому сразу. Они даже будто не ладили между собой, будто вѣкъ спорили. Ротъ добрый, годный и для сердечнаго парня и пожалуй даже хоть для смѣхуньи-дѣвицы… А брови нехорошія, будто злыя, прямо подъ-стать не только парню, а «сибирному» душегубу лютому, каторжному.

Маленькій ротъ Усти съ сильно вздернутой вверхъ заячьей губой вѣчно оставлялъ на виду верхній рядъ бѣлыхъ зубовъ и придавалъ лицу его ребячески добродушный видъ. Эта вздернутая верхняя губа, пухлая, розовая, вѣкъ топырилась будто, и торчала — шаловливо, наивно, чуть не глуповато. Небольшой носъ загибался къ ней сильной горбиной, и былъ совсѣмъ, какъ сказывается, орлиный. И вотъ отъ него, надъ узкими, черными, будто миндалемъ вырѣзанными, глазами, смѣлыми и упорными… шли отъ переносицы густыя и тонкія черныя брови, но не облегали глазъ полукружіемъ или дугой, какъ у всѣхъ людей, а расходились прямо и вверхъ. И концы ихъ у висковъ были выше переносицы… Вотъ эти-то брови и не ладили съ дѣтскимъ ртомъ, — а придавали всему лицу что-то злое и дикое, упрямое и отчаянное… Коли за эту заячью, дѣтски-пухлую, да розовую губку и бѣлые зубки парень годился бы въ женихи любой купецкой дочери или барышнѣ, то за брови эти — прямо выбирай его въ атаманы разбойниковъ.


Еще от автора Евгений Андреевич Салиас-де-Турнемир
Екатерина Великая (Том 1)

Екатерининская эпоха привлекала и привлекает к себе внимание историков, романистов, художников. В ней особенно ярко и причудливо переплелись характерные черты восемнадцатого столетия – широкие государственные замыслы и фаворитизм, расцвет наук и искусств и придворные интриги. Это было время изуверств Салтычихи и подвигов Румянцева и Суворова, время буйной стихии Пугачёвщины…В том вошли произведения:Bс. H. Иванов – Императрица ФикеП. Н. Краснов – Екатерина ВеликаяЕ. А. Сапиас – Петровские дни.


Свадебный бунт

1705 год от Р.Х. Молодой царь Петр ведет войну, одевает бояр в европейскую одежду, бреет бороды, казнит стрельцов, повышает налоги, оделяет своих ставленников русскими землями… А в многолюдной, торговой, азиатской Астрахани все еще идет седмь тысящ двести тринадцатый год от сотворения мира, здесь уживаются православные и мусульмане, местные и заезжие купцы, здесь торгуют, промышляют, сплетничают, интригуют, влюбляются. Но когда разносится слух, что московские власти запрещают на семь лет церковные свадьбы, а всех девиц православных повелевают отдать за немцев поганых, Астрахань подымает бунт — диковинный, свадебный бунт.


Владимирские Мономахи

Роман «Владимирские Мономахи» знаменитого во второй половине XIX века писателя Евгения Андреевича Салиаса — один из лучших в его творчестве. Основой романа стала обросшая легендами история основателей Выксунских заводов братьев Баташевых и их потомков, прозванных — за их практически абсолютную власть и огромные богатства — «Владимирскими Мономахами». На этом историческом фоне и разворачивается захватывающая любовно-авантюрная интрига повествования.


Екатерина Великая (Том 2)

«Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивления потомства.Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве».А. С.


Миллион

Так сложилось, что в XX веке были преданы забвению многие замечательные представители русской литературы. Среди возвращающихся теперь к нам имен — автор захватывающих исторических романов и повестей, не уступавший по популярности «королям» развлекательного жанра — Александру Дюма и Жюлю Верну, любимец читающей России XIX века граф Евгений Салиас. Увлекательный роман «Миллион» наиболее характерно представляет творческое кредо и художественную манеру писателя.


Оборотни

Книга знакомит с увлекательными произведениями из сокровищницы русской фантастической прозы XIX столетия.Таинственное, чудесное, романтическое начало присуще включенным в сборник повестям и рассказам А.Погорельского, О.Сомова, В.Одоевского, Н.Вагнера, А.Куприна и др. Высокий художественный уровень, занимательный сюжет, образный язык авторов привлекут внимание не только любителей фантастики, но и тех, кто интересуется историей отечественной литературы в самом широком плане.


Рекомендуем почитать
После потопа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жену купил

«Утро. Кабинет одного из петербургских адвокатов. Хозяин что-то пишет за письменным столом. В передней раздается звонок, и через несколько минут в дверях кабинета появляется, приглаживая рукою сильно напомаженные волосы, еще довольно молодой человек с русой бородкой клином, в длиннополом сюртуке и сапогах бурками…».


Девичье поле

Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.



Кухарки и горничные

«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.


Алгебра

«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».