Атака - [2]

— Не может быть! — председатель побледнел и утер со лба холодный пот. Земля… разгромлена? Не может этого быть! А как же… люди? А как же мы? Мы остались одни?

— Еще Верона, но эту планету пришельцы уже взяли в кольцо. Скоро от нее тоже останутся одни воспоминания, — Бочкин тяжело вздохнул. — А после настанет и наш черед.

— Но гиперсвязь… — Астахов растерянно взглянул на Галину. — А флот… он же шел к нам на помощь! Ты же ловил его сигналы!

— Ловил, — связист кивнул. — Теперь приемник молчит. Или флот развернулся, или его уничтожили чужие.

— Невозможно! — Павел Сергеевич потер шею, словно ему стало невыносимо душно.

— Получается, — Галя вмешалась неуверенно, но скоро нашла в себе силы и заговорила громче: — Получается, что пришельцы уничтожили всех и вся. Уцелевшие окраинные колонии, мы в том числе, обречены на то, чтобы погибнуть или сдаться. Победить шансов нет. Так?

— Это было ясно с самого начала, — уныло согласился председатель. Просто чуть позже нас обнадежили, сообщив об отправке спасательного флота. Выходит, это была дезинформация, чтобы нас успокоить?

— Нет, флот действительно вышел, — возразил Валера, — но потом вдруг пропал.

— А гиперрадар исправен? — Астахов беспокойно взглянул на приборы.

— Абсолютно, — связист указал на раскрытое "окно" текстового сообщения. — С Вероны же сигнал я принял. Заглушить гиперэфир тоже нельзя. Так что…

— Так что молчок! — вдруг приказал Астахов.

— В каком смысле? — удивился Валера. — Не говорить никому, что нам осталось жить трое-четверо суток?

— Именно так, — поддержала председателя его помощница. — Если мы подготовимся к атаке, хотя бы минимальные шансы у нас будут, а если опустим руки и начнем биться в истерике, ожидая страшной развязки, тогда нам точно не выжить.

— Мы не имеем права скрывать информацию от людей. Это противоречит Конституции колонии, да и чисто по-человечески некрасиво получится. Надо сказать.

— Нет, — упрямо проронил Павел Сергеевич. — Все останется, как есть. Мы будем готовиться к отражению атаки, надеясь, что флот землян придет раньше, чем чужаки сумеют сломить наше сопротивление, или даже раньше, чем они вообще нападут.

— Но ведь это блеф! — возмутился Бочкин. — Смертельно опасный блеф! Сил нашего ополчения, даже в нынешнем масштабе мобилизации, достаточно лишь для короткого сражения с батальоном условного противника! Мы все погибнем!

— Мы в любом случае не выживем, — спокойно, до полной обреченности произнесла Галина. — На что ты надеешься, Валера, и о чем споришь? Стоит ли вступать в схватку? Конечно, стоит, и абсолютно не важно, чем она закончится. В колонии все настроены драться и удерживать плацдарм до подхода помощи с Земли, так мы и поступим. Вопрос закрыт.

— Но если мы не будем сопротивляться и рассеемся по лесам, пришельцы не станут нас истреблять! Какой им смысл гоняться по чащобам за тысячей полудиких людей?

— Никакого, — согласилась Галина.

— Ну вот!

— Они просто выжгут все наши леса, как выжгли Землю, — закончила женщина.

Валера окончательно сник и, опустив взгляд, покачал головой.

— Делайте, как хотите. Я буду молчать, но только до тех пор, пока кто-то не спросит меня в лоб. Больше ничего обещать не могу.

— Тебя никто ни о чем не спросит, — пообещал Астахов. — Я сам буду информировать людей о "продвижении" нашего флота. А когда начнется заварушка, там будет видно.

— У вас просто не хватает духа сообщить колонистам плохую весть, осуждающе буркнул связист.

— Просто в глубине души мы надеемся на чудо, — возразила Галя. — Иначе такое напряжение не выдержать.

— Ну все, собрались, взбодрились и по местам, — скомандовал больше самому себе председатель. — Отлично! Галя, вы прирожденная актриса. А ты, Бочкин, сиди и сопи в свой компьютер. Пока не стемнеет — на улицу ни шагу.

— А при чем тут темнота?

— При том, что ты как раз актер никудышный. У тебя на лице написано, что все идет не так уж замечательно, а очень даже наоборот.

* * *

Смотреть в горящие глаза людей, охваченных единым боевым порывом, было просто невыносимо. Несколько раз Астахова подмывало плюнуть на ненужную секретность и закричать во всю глотку: "Спасайтесь, бегите отсюда подальше!" Но каждый раз в поле его зрения попадалась энергичная, улыбающаяся Галина и он подавлял приступы малодушия, твердя, словно заклинание: "все останется, как есть…" Если с тяжелейшей ношей ответственности за всю колонию справлялась эта молодая, красивая женщина, он был обязан поступить не менее достойно. Последние для многих, а может быть, и для всех, часы жизни люди должны были провести, как подобает. Не превратиться в испуганное, дрожащее стадо и не пуститься во все тяжкие. Они заслужили право сохранить лицо, и мешать им в этом Астахов не хотел, да и не мог. Это было выше его сил.

Момент истины наступит, никуда не денется, это председатель осознавал вполне отчетливо, но если правда откроется раньше времени, его не простят. Хотя, быть может, Павел Сергеевич просто надеялся, что в пылу схватки людям станет не до выяснения, кто и что знал загодя. Может быть, и так… Но в любом случае, сейчас для таких тяжелых признаний не время.

Астахов вздохнул. С одной стороны, он был уверен в своей правоте, а с другой, мысли постоянно возвращались к этой обжигающей душу теме.