Атака седьмого авианосца - [31]

Брент снова кивнул и отхлебнул сакэ, почувствовав, как разливается по телу приятное тепло. Но мысль его продолжала блуждать в лабиринте буддизма, бросавшего вызов самым основам его мышления, скроенного по западному образцу. Непостижимым казался ему принцип учения Будды: понятие о том, что люди состоят из мяса и костей и наделены способностью думать, — заблуждение, они существуют лишь как наше представление о них. Так что сидящий напротив него рослый широкоплечий Йоси Мацухара, храбрейший и искуснейший летчик-истребитель в мире, был всего лишь порождением его сознания, которое в свою очередь тоже иллюзия. Нет и не может быть объективно и вечно существующей реальности, не зависящей от нашего разума и ощущений.

— Такии, — продолжал между тем Йоси, — верил глубоко и пылко и старался, чтобы обряды были как можно более суровыми и простыми.

— Вот оно что… — протянул Брент, вылив в рот остатки сакэ и почувствовав, как наконец-то разжимается в нем тугая пружина напряжения.

Мацухара, сузившимися глазами уставившись в переборку над головой Брента, негромко произнес:

— Если бы он мог вознести молитву, то звучала бы она так… — Он произнес несколько слов по-японски и, заметив вопросительный взгляд Брента, перевел: — «Дай нам чтить будущее и открой нам завет справедливого закона».

— Ты должен был бы произнести эти слова на церемонии его кремации.

— Я так и сделал, Брент. Но вернемся к нашим с тобой делам. Мы в долгу перед капитаном Кеннетом Розенкранцем и должны сквитаться и за старого Йосиро, и за моих ведомых Масатаке Мацумару и Субару Кизамацу. Все они взывают об отмщении. — Мацухара отпил немного сакэ. — Не приходилось ли тебе слышать об Оно Докене? Нет? Так звали знаменитого самурая, жившего в семнадцатом веке. Его оклеветали и по ложному обвинению в трусости приговорили к сожжению на костре. А когда его враг пришел взглянуть на останки казненного, Оно схватил его меч и зарубил его. Лишь после этого он рассыпался в прах и пепел. Вот что такое месть, Брент-сан!

Рассказ не удивил Брента: он уже привык к тому, что его друг верит этим фантастическим историям так же твердо, как христиане — библейским сказаниям.

— И все-таки ты уверен, что Розенкранцу удалось ускользнуть — ему одному?

— Уверен.

— И ты думаешь, его эскадрилья действует с Марианских островов?

Летчик вздохнул и пожал плечами:

— Наша агентура на Агвиджане не заметила ни одного истребителя. Но ведь Сайпан и Тиниан заняты арабами.

Брент на мгновение задумался.

— Если ты сбил его ведомого, а машину Розенкранца серьезно повредил, им, может быть, просто неоткуда взять подкрепление. Ведь транспорт мы пустили на дно, а в «Маджестик» всадили две торпеды.

— Логично, Брент, но ты забываешь, что они могут перебросить резерв на подводных лодках, а они у них есть.

— Значит, надо проводить поиск! Поиск воздушными патрулями!

— Не думаю, что адмирал пойдет на такой риск, — качнул головой Мацухара. — Помнишь, когда мы атаковали их базы в Северной Корее, они утопили чуть ли не весь флот Сил самообороны Японии. Даже десантную флотилию.

Постукивая по столу массивным кулаком, чтобы слова его прозвучали более веско, Брент произнес:

— Мы должны убить Розенкранца. Он — вне законов божеских и человеческих. Он — дикий зверь. Откуда… Откуда берутся такие твари, откуда они выползли на нашу землю?! Почему хорошие люди должны гибнуть, чтобы остановить их нашествие? Гибнуть — и в таком количестве?!

Мацухара крепко — так, что заскрипела щетина на щеках, — потер лицо ладонью.

— Ты читал «Юлия Цезаря»?

Брент знал, что летчик — неуемный книгочей с безмерной шириной вкусов и пристрастий, но все же его вопрос озадачил Брента.

— Читал, конечно. Я вообще люблю Шекспира.

Снова заскрипела под сильными пальцами щетина:

— Помнишь, в первом акте, перед убийством Цезаря, Каска говорит о заговоре? — Брент смотрел на него выжидательно. — «У Капитолия я встретил льва. Взглянув свирепо, мимо он прошел, меня не тронув…»

— Ты хочешь сказать, Розенкранц и есть этот лев?

— Не он один. Каддафи, Арафат, Хомейни…

— На каждого льва найдется укротитель.

— Верно, Брент, — засмеялся Мацухара. — Придется запастись пистолетами, тумбами, хлыстами…

Стук в дверь перебил его. В каюту вошел адмирал Аллен. При виде Мацухары в глазах у него вспыхнул враждебный огонек — точно такой же, как в глазах японского летчика, — и сесть он постарался как можно дальше от него, насколько это было возможно в тесной каюте. Брент, зная, что Аллен тоже предпочитает неразбавленное виски, наполнил и протянул ему стакан. Тот принял его молча. Аллен явно был угнетен и встревожен, и Брент догадывался о причине этого. Впрочем, старый адмирал начал без обиняков:

— Ты убил человека, Брент.

— Да, сэр, — всем своим тоном показывая, что отступать не намерен, ответил тот.

— Ты совершил смертный грех, который нельзя ни отмолить, ни искупить, — продолжал Аллен, вспомнив, наверно, что Брент был воспитан в католической вере.

— Он оказал своему боевому товарищу последнюю услугу, — вмешался Мацухара. — Он выполнил свой долг и поступил так, как велит кодекс чести самурая.

— Это уже второе убийство — рассчитанное и хладнокровное.