Атака седьмого авианосца - [20]

— Брент-сан, красную ракету! — раздался голос Такии.

Брент глянул себе под ноги: бронебойная пуля оторвала рукоять ракетницы и расплющила ствол.

— Не могу, командир, — ответил он. — Нечем.

Такии замысловато и длинно выругался, отведя душу на двух второстепенных божках — Дайкоку и Эбису, от которых можно было не ждать мести за непочтительное обращение. Брент повернулся к истребителю, поймал взгляд Йоси и пальцами изобразил, будто нажимает на спуск. Мацухара глядел озадаченно. Тогда Брент поднял с палубы обломки ракетницы и выбросил их за борт, а потом опять повторил свой жест. На этот раз Мацухара понимающе кивнул, нагнулся и, достав свою ракетницу, выставил ее ствол вверх. Красная ракета по дуге, оставляя дымящийся след, взвилась в небеса.

— Дела наши неважные, Брент-сан, — заметил в это время Такии. — Машина еле-еле дает дифферент на нос. Это раз. Правое колесо пробито и спущено. Это два. Давай-ка я пройду над миноносцем, а ты выпрыгнешь с парашютом. «Флетчер» тебя подберет, а садиться я буду один.

— К сожалению, Йосиро-сан, парашют мой — весь в дырках. Так что волей-неволей придется составить тебе компанию.

— Я бы мог попробовать посадить машину на воду, но волнение довольно сильное, а ты ранен… Ладно! Делать нечего: будем садиться, откуда взлетали. Скверно, что «Тигр» не слушается рулей, так что вполне можем шмякнуться об корму или перелететь…

— Я все понимаю, командир, и ко всему готов. «Тигр» ведет лучший в мире летчик. А выбирать нам с тобой не из чего.

Такии снова выругался себе под нос, а потом Брент услышал знаменитый отрывок из «Хага-куре»:

— Отдать жизнь за императора — это акт очищения. Боги с улыбкой примут душу того, кто умер, отстаивая правое дело. — Он помолчал и продолжал неожиданно сильным звучным голосом: — Ты — истинный самурай, Брент-сан, и я благодарен судьбе за то, что она свела нас. И хорошо, что мне выпало встретить смертный час рядом с тобой. У ворот храма Ясукуни нас ждет Хаюса. Если богам будет угодно, мы войдем туда все трое, взявшись за руки.

— В такой компании умереть не страшно, — негромко ответил Брент.

— Банзай! Банзай! — вскричал пилот, решительно берясь за рычаги.

Брент, не раздумывая, подхватил клич. Под поврежденным правым крылом всего в нескольких милях к северо-востоку он теперь явственно видел авианосец. Сигнал, поданный Йоси, был понят и принят: «Йонага» поспешно стал круче к ветру, на палубе поднялась лихорадочная суета — гаковые и матросы палубной команды в желтых, красных, зеленых и коричневых жилетах, похожие отсюда на разноцветных муравьев из разворошенного муравейника, заметались во всех направлениях. Такии, заходя на посадку, медленно заложил овальный вираж и прошел параллельно правому борту «Йонаги». Брент, с напряженным вниманием вглядываясь вниз, видел, как матросы отшвартовывали стоявшие на миделе, готовые к старту «Зеро» — их было штук шесть — и вручную катили их к носовому подъемнику. Тем временем их место заняли две новые американские пожарные машины с пеногонными установками. Потом палубу перегородили стальным сетчатым барьером, который предназначался для остановки тех самолетов, которые при посадке не поймали крюком аэрофинишера ни одного из пяти тросов. Случалось, что самолет, на высокой скорости налетавший на барьер, расплющивало, как муху, а свистящие тросы убивали гаковых. Брент с волнением заметил и белые халаты санитаров, со сложенными носилками стоявших у островной надстройки ближе к корме, рядом с 25-мм орудийными установками, стволы которых торчали, как деревья в лесу.

Как ни болели у него раны, как ни кружилась от слабости голова, как ни сводили судороги его мышцы, как ни застилал туман глаза, Брент испытывал привычную горделивую радость при взгляде на эту изящно-соразмерную, несмотря на свои чудовищные габариты, серую стальную громадину, чуть покачивавшуюся на невысокой волне. «Йонага», вытесняя собой восемьдесят две тысячи тонн воды, разрезала волны, оставляя за кормой расширяющийся к горизонту белый след. Шесть эскадренных миноносцев сопровождения класса «Флетчер» заняли свои места в ордере: один — прямо по носу, по два — с каждого борта и один — за кормой. Это ему и его команде надлежало спасать в случае аварии экипаж самолета. Узкие небольшие эсминцы, окружавшие гигантский авианосец, казались почтительной свитой коронованной особы и придавали «Йонаге» еще более величественный вид.

Развернувшись на носу, «Тигр» начал движение вдоль левого борта, и глазам Брента предстал весь исполин — его прямоугольная стальная полетная палуба длиной в три футбольных поля, 186 25-мм зенитных установок, смонтированных по три ствола каждая, 32 наведенных в небо универсальных пятидюймовки, стоявших на орудийных галереях и надстройке, как густой лес или, скорее, пышно разросшаяся молодая роща. И стальным Эверестом вздымалась островная надстройка, над которой уступами-ярусами шли ходовая рубка, флагманский мостик, мостик управления полетами. Все это венчалось приборами управления огнем, решетчатыми антеннами радаров, похожими на исполинские дуршлаги, и тарелками локаторов. Массивная труба, по обе стороны которой шли ряды спасательных плотов и были укреплены прожектора. Кормовой прибор управления огнем. Кран. Еще гроздья антенн и локаторов. И наконец — корма с нависавшей над нею полетной палубой, которая закрывала две пары 25-мм автоматических орудий. Обводы изящного корпуса выдавали в «Йонаге» перестроенный линкор, 406-мм броневой пояс обрамлял ватерлинию, точно водоросли подножие торчащей из воды скалы. «Этот линкор был мощнее и быстроходнее однотипных с ним „Ямато“, „Мусаси“, „Синана“, — с гордостью рассказывали Бренту ветераны „Йонаги“, никогда не устававшие восхищаться своим кораблем.