Атака с ходу - [15]
- Вот посмотри сперва, из какой он части, фрицок этот.
Шнейдер взял документы, не обнаруживая особого интереса к их бывшему обладателю. Тот, однако, видно, почувствовал, что разговор начался о нем, и повернул в сторону свое насупленное лицо. Достав из кармана обтрепанный немецко-русский военный разговорник, Шнейдер быстро отыскал нужный раздел.
- Ви ист ир намэ унд диенстград?
Будто немного удивившись, услышав родной язык, пленный словно боднул головой, взглянул на Шнейдера и опять весь ушел в себя. Теперь он был почему-то в одном френче с тремя знаками в петлицах. На груди его поблескивало с полдюжины различных значков и медалей - ромбик «Гитлерюгенда», эмблема стального шлема, медаль за зимовку в России. Были и неизвестные мне, в том числе какая-то продолговатая эмблема-нашивка с изображением тесака и гранаты, скрещенных посередине дубовых листьев.
- Ви ист ир нам унд диенстград? - настойчивей повторяя Шнейдер.
Ананьев сомкнул над переносьем русые брови, с интересом наблюдая за немцем. Все ожидали его подробного ответа, как вдруг пленный рявкнул:
- Вэк, юдэ!
Это мы поняли и без переводчика. Гриневич начал подниматься на ноги. Пилипенко выругался. Шнейдер вдруг сделал ошеломляющий выпад, и прежде чем мы успели что-либо понять, голова немца резко откинулась назад, глухо стукнувшись о земляную стену. Ананьев с неожиданной и не очень натуральной веселостью захохотал.
- Отставить! - на весь блиндаж закричал Гриневич. - Вы что?
- А что он! - в ответ крикнул Шнейдер и замолчал.
От волнения он ничего больше не мог сказать и опустился на пол. Ананьев, уже не смеясь, с фальшивым оживлением повторял:
- Здорово! Молодец. Шнейдер! Ты не боксером был?
- Я слесарем был! - со сдержанной яростью сказал Шнейдер, не сводя глаз с немца.
Немец затаился под стеной, лицо его почти не просматривалось в тени, но во всему чувствовалось, как он тревожно напрягся там, украдкой следя за переводчиком. Светлые волосы его распались надвое и свисали на уши. Гриневич с осуждением, которое непонятно к кому относилось, поочередно переводил взгляд с переводчика на командира роты и немца.
- Вы что - чепе захотели? Есть же приказ по армии насчет пленных.
- Приказ! У нас одын приказ. А у них другы приказ: бый, давы! - быстро заговорил Пилипенко. - Я б ему шэ не так вризав.
Гриневич строго посмотрел на старшину и начал усаживаться на свое место. Ананьев кисло поморщился.
- Ладно, черт с ним! - сказал он. - Загляни-ка в книжку, какая часть?
Дрожащими еще руками Шнейдер раскрыл солдатскую книжку пленного и, несколько успокоившись, объявил:
- Триста двадцать четвертый отдельный саперный батальон. Третья рота. Командир взвода обер-фельдфебель Фердинанд Гросс. Дальше тут прохождение службы. Награды. Группа крови. Адрес семьи: Дюссельдорф...
- Начхать на адрес, писать не будем. Спроси лучше, какое подразделение обороняло высоту?
Шнейдер полистал разговорник.
- Вас фюр... Вас фюр айн абтэйлюнг?
Немец повел на бойца затравленным волчьим взглядом и опустил голову.
- Может, не понимает? - спросил Ананьев. - Смотрю, из тебя переводчик, как из меня гармонист.
- Зрозумие - чакайтэ! Кулак вин кращэ розумие! - сказал Пилипенко.
Ананьев кивнул Шнейдеру:
- А ну еще!
Шнейдер спросил еще, да напрасно: немец демонстративно не замечал переводчика, будто его и не было тут. Он не хотел отвечать - это стало очевидно, и тогда молчаливо и угрожающе поднялся со своего места Ананьев. Большой, в измятой шинели, командир роты переступил через чьи-то ноги и грязным сапогом сильно пнул немца.
- Ты, цуцик! - произнес он таким тоном, что все в блиндаже притихли. - Если ты будешь в молчанку играть, я из тебя враз шашлык сделаю! Не посмотрю и на приказы! Понял?
Выражение лица Ананьева стало почти свирепым, и для меня не было никакого сомнения, что он свою угрозу исполнит. Немец по-прежнему горбился под стеной, и старший лейтенант окинул его угрожающим взглядом. Затем взгляд его упал на кружку с водкой, которая стояла на ящике. Схватив ее, Ананьев повернулся к немцу:
- Пей, сволочь!
Немец понял, на мгновение притих, будто колеблясь, но вдруг подался вперед и взял кружку. Он выпил водку с торопливой решимостью обреченного и протянул кружку ротному:
- Нох!
- Что?
- Нох!
- Шнейдер! - крикнул командир роты. Переводчик начал торопливо листать свой разговорник, но, кажется, не находил там того, что искал.
- Вроде еще просит.
- Еще? А, сукин сын! Цветков, дай фляжку!
Ананьев вылил в кружку все, что оставалось во фляге, немец, как и первый раз, с жадной решимостью выпил до дна и вяло швырнул под ноги опустевшую кружку.
- Смотри-ка! Вот это фриц! - крикнул Ананьев. - Ну, теперь ты развяжешь язык. Шнейдер, давай поближе. Спрашивай про высоту.
Шнейдер задал все тот же вопрос, но немец, даже не дослушав его, вдруг опять рявкнул:
- Шиссен!
Что-то напряженно соображая, Ананьев стал хмуриться. Гриневич также с заметной тревогой поглядывал на пленного, который обеими руками рванул на себе мундир:
- Шнссен, рус швайн!
- Гадина! - с ненавистью сказал Шнейдер, который, кажется, первым понял крик немца. - Застрелить требует.
Затерянный в белорусских лесах партизанский отряд нуждается в провизии, тёплых вещах, медикаментах для раненых. Командир решает отправить на задание по их доставке двух проверенных бойцов…Трагическая повесть о мужестве и трусости, о достоинстве и неодолимой силе духа.
Безымянный герой повести приезжает на похороны скоропостижно и безвременно скончавшегося Павла Миклашевича, простого сельского учителя. Здесь он знакомится его бывшим начальником Ткачуком, старым партизаном, который рассказывает ему историю об учителе Морозе и его учениках, среди которых был и Миклашевич. Это случилось в годы войны, когда Белоруссия была оккупирована войсками вермахта. Мороз пожертвовал жизнью ради своих учеников, но на обелиске нет его имени, хотя его постоянно кто-то дописывает. Интересная и грустная история об отваге, доблести и чести людей, подвиги которых несправедливо забыли.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Осень сорок первого. Степанида и Петрок Богатька живут на хуторе Яхимовщина, в трех километрах от местечка Выселки. К ним-то и приводят полицаи вошедших в близлежащее село немцев. Мягкий по натуре Петрок поначалу всеми силами стремится избежать конфликтов с фашистами, надеясь, что все обойдется миром. Однако Степанида понимает, что в дом пришла беда. С первых же минут гитлеровцы ощущают молчаливое презрение хозяйки дома, ее явное нежелание хоть в чем-нибудь угождать...
Писатель Василь Быков — участник Великой Отечественной войны, которая определила темы, сюжеты и выбор героев его произведений. Повести его прежде всего — о человеке, пытанном ледяной водой болот, мокрой глиной окопов, пустотой леса в ничейной полосе, неизвестностью исхода войны, соблазном бессилия, безнадежности, отступничества, бесконечностью раскисших дорог...В повести «Полюби меня, солдатик...» рассказывается о последнем дне войны, заставшем молодого лейтенанта-артиллериста в маленьком австрийском городке, где нежданно пришла к нему любовь, трагически оборванная звериной жестокостью человека.
Партизанский отряд разгромлен. Уцелевший главный герой повести, молодой партиец Азевич, хоронит в предзимнем лесу последнего своего товарища. Первые заморозки. Первый снег. Страх. Голод. Одиночество. Скитаясь в поисках спасения, Азевич вспоминает середину тридцатых годов — свою молодость, свою партийную карьеру, свое предательство...
Автор — морской летчик. В своей книге он рассказывает о товарищах, которые во время Великой Отечественной войны принимали участие в охране конвоев, следовавших в наши порты с военными грузами для Советской Армии.
Повесть Юрия Германа, написанная им в период службы при Политическом управлении Северного флота и на Беломорской военной флотилии в качестве военкора ТАСС и Совинформбюро.
Повесть «Девочки и дамочки», — это пронзительнейшая вещь, обнаженная правда о войне.Повествование о рытье окопов в 1941 году под Москвой мобилизованными женщинами — второе прозаическое произведение писателя. Повесть была написана в октябре 1968 года, долго кочевала по разным советским журналам, в декабре 1971 года была даже набрана, но — сразу же, по неизвестным причинам, набор рассыпали.«Девочки и дамочки» впервые были напечатаны в журнале «Грани» (№ 94, 1974)
Это повесть о героизме советских врачей в годы Великой Отечественной войны.…1942 год. Война докатилась до Кавказа. Кисловодск оказался в руках гитлеровцев. Эшелоны с нашими ранеными бойцами не успели эвакуироваться. Но врачи не покинули больных. 73 дня шел бой, бой без выстрелов за спасение жизни раненых воинов. Врачам активно помогают местные жители. Эти события и положены в основу повести.
Знаменитая повесть писателя, «Сержант на снегу» (Il sergente nella neve), включена в итальянскую школьную программу. Она посвящена судьбе итальянских солдат, потерпевших сокрушительное поражение в боях на территории СССР. Повесть была написана Стерном непосредственно в немецком плену, в который он попал в 1943 году. За «Сержанта на снегу» Стерн получил итальянскую литературную премию «Банкарелла», лауреатами которой в разное время были Эрнест Хемингуэй, Борис Пастернак и Умберто Эко.
В документальной повести рассказывается об изобретателе Борисе Михалине и других создателях малогабаритной радиостанции «Север». В начале войны такая радиостанция существовала только в нашей стране. Она сыграла большую роль в передаче ценнейших разведывательных данных из-за линии фронта, верно служила партизанам для связи с Большой землей.В повести говорится также о подвиге рабочих, инженеров и техников Ленинграда, наладивших массовое производство «Севера» в тяжелейших условиях блокады; о работе советских разведчиков и партизан с этой радиостанцией; о послевоенной судьбе изобретателя и его товарищей.