Атака на мозг. Оскал психотронной войны - [3]

Ницше, «Злая мудрость»

Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного.

Овидий

Глава 1. Загадочные самоубийства

Когда посреди ночи раздается звонок, пожарному нужно лишь натянуть комбинезон и погасить огонь. Корреспондент же должен поведать миллиону людей, кто и зачем чиркнул спичкой.

Морт Розенблюм, «Ассошиэйтед Пресс»

Честно сказать, прологом книги послужила история, рассказанная мне одним из полицейских, участвовавших в расследовании загадочной смерти Форестера.

– Перцефф, это дьявольщиной какой-то отдает, – заявил он в конце речи, – и это страшно! Жил-жил человек, а тут раз… Ни с того ни с сего! Понимаешь, Перцефф? Ни с того ни с сего…

Полицейский замолчал и задумчиво посмотрел в окно.

– А чем он занимался? – Лиричный настрой собеседника мне понравился; в такие моменты любой говорит гораздо больше, чем в обычном состоянии.

– Если ты думаешь, что это как-то связано с работой, то ошибаешься. Мы отработали все версии, понимаешь, все! – разозлился тот. – Ученый он, довольно известный в своих кругах, выпустил множество статей, посвященных всяким морским обитателям; больше всего его интересовали дельфины. Отец оставил Форестеру огромное состояние, поэтому он мог спокойно заниматься любимым занятием, которое у него получалось делать отлично. Совершил несколько очень важных открытий, я в подробности не вдавался… Конкурентов и завистников не было, смерти никто не желал… Наоборот, он являлся спонсором нескольких исследовательских программ, выплачивал стипендию, которую назвал именем отца. Теперь неизвестно, что будет со всеми его начинаниями… Планов у Форестера было очень много, через три дня, если бы не произошел трагический случай, он должен был отплывать в новое путешествие и очень радовался, что подготовительные работы закончились быстрее, чем планировалось.

– У него остался наследник? – спросил я. Честно говоря, задал я этот вопрос просто из праздного любопытства: мало ли вот таких, как говорят, «загадочных» случаев. Человек может сойти с ума в одну секунду, как утверждают врачи. И что этому предшествует, понять невозможно. Щелчок в голове – и все…

– Самое странное – нет, – продолжил полицейский. – Он был единственным ребенком в семье, родственников тоже нет, за исключением тетки, которая еще богаче, чем племянник, но проживает она где-то в Австралии.

– Слушай, можешь мне предоставить материалы о том, над чем он работал? Может, статья получится? – попросил я.

– Дело уже сдано в архив, но у меня сохранились копии. Могу, конечно, тебе дать, но ты не должен указывать источники, – согласился тот.

Больше разговаривать было не о чем, поэтому мы простились и договорились, что завтра я заберу материалы. Все же этот случай приковал мое внимание; не только тем, что был загадочен, бередил мою душу поисками в глубинах чужих разумов, нет… Наитие, детектор дерьма Хемиенгуэя[1] – называть можно по-разному, однако каждый раз, когда я вспоминал детали разговора с полицейским относительно смерти Форестера, мне делалось не по себе. Тем более мой лучший друг, Альберт Каталоне, год назад свел счеты с жизнью самым радикальным способом. Если бы он просто перерезал вены в ванной, повесился или даже застрелился, все напоминало бы обычное самоубийство, но Каталоне вскрыл себе шею от уха до уха тупым кухонным ножом.

Как такое произошло, я даже не мог представить. Альберт был для меня ориентиром всю жизнь, к нему я всегда мог прийти и обратиться с любой просьбой, с ним всегда можно было поговорить о чем угодно, и я точно знал, что ничего не уйдет дальше его ушей. Умел держать рот на замке. Друг, таких у нас в жизни один-два, не больше…

И мне было известно точно, что причин шагать в объятия смерти у него не было. Каталоне собирался жениться на девушке, которую по-настоящему любил. Я и про это обстоятельство знал – он тоже доверял мне свои секреты.

И громом среди ясного неба прозвучало для всех нас – его многочисленных друзей – известие о гибели, да еще и такой страшной… Самое главное, Каталоне боялся боли до того, что врачи опасались делать ему уколы без анестезии; точнее, у него была болезнь – врожденный порок, паническая боязнь крови. Поэтому перепилить тупым ножом себе горло он не мог!

Я не поверил в самоубийство. Не поверил. Последняя его статья, от 21 июня 2006 года, обрывалась на полуслове. С одной стороны, ничем примечательной она не была. С другой – несомненно, она была зловещей; ее я помнил наизусть:

Как заявили официальные власти, бывший заместитель генсека НАТО и экс-главы Эксимбанка Филип Меррилл (Philip Merrill) покончил жизнь самоубийством. Напомним, что сначала в прессе поднялась шумиха по поводу загадочного исчезновения Меррилла 10 июня.

Члены семьи покойного сделали заявление: «В ходе расследования по факту исчезновения Фила мы узнали, что случившиеся 10 июня события, по всей вероятности, стали результатом его попытки покончить с собой. Мы были шокированы, и нам в это трудно поверить».

Они признают возможность самоубийства бывшего заместителя генерального секретаря НАТО в связи с тем, что год назад он перенес операцию на сердце и в последнее время, обычно энергичный и жизнерадостный, бывший дипломат и бизнесмен выглядел «уставшим и ко всему безразличным».