Астровойны - [7]

— Сиятельная Серафима! — произнес он высоким, иногда срывающимся на фальцет голосом. — Ваша красота подобна солнцу. Невозможно выразить, какую радость мне приносит знакомство с вами.

— Я много слышала о вас, отец Левий, как о преданном слуге Господа нашего, — ответила Серафима, поклонившись.

— Все мы преданы богу. — Он смущенно кашлянул. — От имени епархии примите глубочайшие извинения за досадную задержку. Почтенных людей сегодня прибывает так много, что мы не успеваем встретить каждого.

— Я никакой задержки не заметила, — улыбнулась девушка.

По длинному прямому коридору они направились в глубь храма. Серафима и архиерей неспешно шли впереди, свита следовала на некотором расстоянии, чтобы не мешать разговору высокопоставленных особ. Сиятельная дочь, правда, предпочла бы иметь рядом опытного пресс-секретаря Антонио, который становился умным и серьезным, когда это было необходимо. Без его поддержки девушка чувствовала дрожь в желудке и сухость во рту, которая мешала вести беседу.

— Вы удивительно похожи на свою мать, — поведал Левий, не глядя на спутницу. — И лицом, и станом, и речью. Надеюсь, что со временем вы станете достойной преемницей Фреи в делах высшего света и высшей политики… Я только что узнал о болезни вашей матери. Как она чувствует себя?

— Кризис миновал, но она еще слишком слаба, — ответила Серафима, изо всех сил сдерживаясь, чтобы на щеках не проступил стыдливый румянец.

— Я буду молиться за нее, — сказал архиерей. — Видит Господь, что не существует в галактике женщины, более чуткой и благонравной, чем Фрея Морталес.

— Ко всем достоинствам, она еще и замечательная мать.

— Иначе и быть не может. — Левий повернулся к Серафиме и назидательно воздел указательный палец. — Душу человека формирует кровь. А кровь Фреи подобна ихору, крови божьей — искрящейся, серебристой, благостной. Таковы и дела вашей матери.

— Красиво сказано, святой отец.

— Сие есть непреложная истина… Кстати, о Господе нашем. Среди людей гуляют дурные слухи, связанные с угасшей звездой. Церкви Единой Веры не нравится ропот толпы. Поэтому на сегодняшней проповеди митрополит выразит наше отношение к данному событию и снимет все вопросы.

— Собирается ли выступить президент? Левий сбился с шага.

— В конфиденциальной беседе с митрополитом Калигула высказал следующее мнение. Что ему, дескать, безразлично, жив сейчас Десигнатор или нет, поскольку это не влияет на мощь Союза и его макроэкономику.

— Вот клоун!

Серафима едва не провалилась сквозь пол от стыда. На мгновение она подумала, что слова сорвались с ее языка. Но оказалось, что сзади к ним незаметно подкрался Антонио и, услышав последние слова архиерея, отреагировал на них с присущей ему прямотой.

— Простите, что вы сказали? — обернулся к нему Левий.

— Я сказал, что колонизаторская политика туманит взор уважаемого правительства.

Они остановились возле дверей палат, в которых Серафиме и ее свите предстояло разместиться до начала церемонии.

— Каким будет ваше мнение о событии в созвездии Волка? — спросил Левий девушку. — Вы придерживаетесь такого же мнения, что и президент?

Она на мгновение задержалась с ответом, а затем выдала такое, от чего Антонио почувствовал гордость за нее как начинающего политика.

— Я считаю, что данное событие имеет слишком сложный характер, чтобы трактовать его однозначно. Вполне возможно, что имеются дополнительные обстоятельства, которых мы не знаем, но которые являются серьезным фактором для перемены нашего мнения.

— У-у… — прогудел озадаченный Левий и быстро подытожил разговор, — … у-увидимся позже. Я должен встретить представителей других Великих Семей.

Коротко поклонившись, он поспешно удалился. Серафима растерянно посмотрела ему вслед, затем вопросительно глянула на Антонио. Тот показал, что все в порядке, и решительным шагом направился в палаты. За ним последовала остальная свита.

Серафима вздохнула и медленно пошла за остальными, мучительно переживая о том, что за один разговор умудрилась солгать дважды. Больше, чем за полгода ее обычной жизни.

Шахревар внимательно осмотрел небольшой коридор, ведущий в палаты, заглянул за портьеру, которая закрывала нишу в стене. Не обнаружив ничего подозрительного, прошел в комнаты.

Глядя вслед телохранителю, Серафима вспомнила слова матери о том, что сокрытие своего мнения есть не ложь, а государственная необходимость. Исполнительная власть приходит и уходит, а фундамент Союза в лице пяти Великих Семей должен оставаться крепким и нерушимым. Именно пять высокородных династий решают, что правильно, а что нет. Именно они формируют законы и контролируют деятельность правительства. Они имеют на это право в силу своей великой истории, глубокого ума и незапятнанной репутации. Люди всегда смотрели на них и брали пример. Давным-давно Великие Семьи определили, что вера в бога является основой союзного государства. Теперь их долг заключается в поддержании этого принципа. «Личными убеждениями приходится жертвовать, — говорила Фрея, — но исключительно ради благополучия Союза».

Пока девушка убеждала себя в необходимости политической лжи, получилось так, что в палаты она вошла последней. И служанки, и взрывоопасная пара Нина Гата с Антонио, и даже телохранитель оказались впереди. Стражники-крестоносцы закрыли за Серафимой двери, и едва она собралась присоединиться к остальным, как рядом с ней послышался тихий голос: