Астронавты - [10]

Председатель попросил первую секцию высказаться относительно природы неизвестных существ, выходцев из глубин Вселенной, возбуждавших до сих пор лишь всеобщее изумление и любопытство, но превратившихся вдруг в смертельных врагов человечества.

От биологов выступил Чандрасекар, поделившийся с присутствующими своими соображениями. В ответ один из физиков заметил, что проблема эта, быть может, с самого начала была истолкована неправильно: кто знает, не был ли межпланетный корабль попросту огромным «механическим мозгом», наделённым инициативой и способностью к самостоятельному действию. Существам, построившим его, вовсе не нужно было в нём находиться. В таком случае все особенности «отчёта» становятся отличительными чертами не этих неизвестных существ, а «механического мозга», который его написал. И мы по-прежнему ничего не знаем об этих неизвестных существах. Проблема так и осталась нерешённой.

Комитет переводчиков оказался в необычайно тяжёлом положении. Как следует отнестись к предположению о грозящей человечеству опасности? Существует ли такая угроза вообще? Быть может, неизвестные существа действительно собирались колонизировать Землю; но опираются ли их планы на какие-нибудь реальные возможности?

В первом часу ночи председатель прекратил дискуссию. Закрывая заседание, он заявил, что продолжение прений состоится только через два дня, так как есть надежда, что к тому времени секция астрофизиков, к работе в которой привлекли самых выдающихся математиков, сможет представить общему собранию новые факты относительно происхождения неизвестных существ.

Почти никто не знал, что работы астрофизиков, о которых упомянул председатель, велись ещё с полуночи предыдущего дня, то есть с того момента, когда президиум Комитета ознакомился с тем местом «отчёта», которое удалось перевести лишь третьей секции.

На самом верхнем этаже Математического института работало в полном уединении одиннадцать учёных.

Пока Лао Цзу и Чандрасекар были на заседании Комитета переводчиков, руководство всеми работами «Электронного мозга» взял на себя астрофизик Арсеньев. Он сопоставил числовые данные о полёте корабля с его предполагаемой скоростью, с мощностью двигателей, даже со звёздными картами неба за 1908 год. Чрезвычайно трудный расчёт, основанный на отборе нескольких определённых величин из нескольких тысяч возможных, был закончен лишь через двадцать девять часов непрерывной работы. Через полтора дня после заседания, на котором члены Комитета ознакомились со злополучной фразой, трое учёных, стоя перед главным экраном «Мозга», прочли последние результаты и молча переглянулись. Арсеньев подошёл ближе и с высоты своего огромного роста смотрел на мерцающий зеленоватым блеском экран. Сомнений не оставалось: корабль вылетел с планеты нашей солнечной системы, да ещё с такой планеты, орбита которой лежит внутри орбиты Земли. Выбирать можно было между двумя планетами: Меркурием и Венерой. Учёные снова склонились над металлическими столами, и снова начали падать короткие слова.

На пультах управления поднимались и опускались белые клавиши контактов. С едва слышным шорохом включались в работу тысячи новых контуров. В просветах распределительных щитов пылали пурпурные контрольные лампочки. Когда в последний раз на экранах затрепетали беловатые линии, всё стало ясным. Меркурий — этот лишённый атмосферы вулканический шар, состоящий из лавы и пепла, ближайший к Солнцу и обращённый к нему всегда одним и тем же полушарием, — исключался. Оставалась только планета, окутанная яркими облаками, закрывающими с незапамятных времён её поверхность от человеческого глаза, утренняя звезда Венера.

ПЛАНЕТА ВЕНЕРА

Была глубокая ночь. Заседание Комитета продолжалось уже семь часов, на столах громоздились горы чертежей и фотоснимков. Когда члены секции астрофизиков вошли в зал, все сразу замолчали и устремили свои взгляды на Арсеньева, Чандрасекара и Лао Цзу. Но на их лицах ничего нельзя было прочесть. Они направились к своим местам, а за ними следовало десятка полтора сотрудников и ассистентов.

Когда Арсеньев сообщил о результатах расчётов, стало совсем тихо.

— Значит, Венера? — спросил голос из глубины зала.

Арсеньев, не отвечая, сел и начал раскладывать принесённые бумаги.

— Вы не допускаете возможности ошибки? — донёсся тот же голос от стола биологов.

Говорил доцент Стурди, человек небольшого роста, с красным, апоплексическим лицом и густыми волосами.

— «Электронный мозг» иногда ошибается, — ответил Арсеньев. — Правда, одна ошибка приходится на шесть триллионов расчётов, но мы примем это во внимание и этой ночью ещё раз повторим все расчёты.

— Я имел в виду не это, — возразил биолог. — Я говорю о теоретических основах расчётов. Разве в них не может быть ошибки?

Арсеньев обеими руками расправлял бумаги, лежавшие на столе. Он был одной из самых примечательных личностей в Комитете переводчиков. Светловолосый, огромного роста, слегка сутулый, он казался созданным по каким-то давно утраченным сверхъестественным пропорциям. На тридцатом году жизни он закончил свою главную работу, создав новую теорию для объяснения целого ряда субатомных явлений; сейчас ему было тридцать семь. Даже сидя, он на голову возвышался над соседями. Несколько мгновений он глядел на оппонента, словно готовясь к длинному ответу, и все вздрогнули, когда он произнёс своим низким голосом только одно слово: