Астронавт. Необычайное путешествие в поисках тайн Вселенной - [11]

Я сделал безопасный выбор.

После выпуска я переехал обратно к родителям и каждое утро садился на поезд, чтобы попасть в Манхэттен, где на перекрестке Пятьдесят седьмой и Мэдисон стоит здание IBM. Казалось, эта работа идеально для меня подходит. Я был техническим специалистом в команде по продажам, работающей над управлением морского порта. Один или два раза в неделю я ездил во Всемирный торговый центр, работал с ребятами из тамошнего отдела информационных технологий, обедал с нужными людьми. Также команда продаж отвечала за развлечения на ежемесячных собраниях филиала. Мы сочиняли маленькие скетчи о медленных лифтах и скверной еде в столовой. Я получал достойную зарплату, и люди относились ко мне как к взрослому. IBM была отличной компанией: там заботились о людях. Но чего-то не хватало: у меня не было ощущения цели, которое я искал.

Потом, 4 июля 1985 г., «Парней что надо» показали по кабельному каналу HBO. У моих родителей HBO не было, но он был у моего друга Майка Кью. Он позволил мне записать фильм на видеокассету с его телевизора. Каждый вечер, возвращаясь домой, я вставлял кассету в магнитофон и смотрел фильм — буквально каждый вечер. Я не преувеличиваю. Я досматривал до самого конца, глядя, как Чак Йегер уводит свой Lockheed NF-104A все выше, выше и выше, к самой границе космоса, только для того, чтобы упасть на землю и выбраться из-под обломков живым, жуя пластинку жевательной резинки Beemans. На следующее утро я вставал, надевал свежую белую рубашку, садился в поезд и возвращался за свой рабочий стол.

Пойти в IBM не было ошибкой. Эта работа мне была нужна, чтобы понять, что я не хочу ею заниматься. Наши отношения с Каролой становились все более серьезными, и я понимал, что мы должны пожениться. Если бы я остался на своей работе, дело кончилось бы тем, что мы обосновались где-нибудь в Нью-Йорке, каждый день садились на поезд, вот и все. Мне было всего 22 года, я все еще жил дома с родителями, а уже видел, как моя жизнь распланирована, разлинована и завершена.

В последнюю неделю июля я решил увидеться с Джимом Макдональдом, моим бывшим наставником из Sperry, и заехал к нему по пути на игру бейсбольной команды New York Mets. Мы вышли на улицу и некоторое время играли в мяч. Мы перекидывали его туда-сюда, и он спросил:

— Что у тебя сейчас происходит?

Я рассказал ему про IBM, про то, как звоню в портовую администрацию и предлагаю купить нашу продукцию, как пишу скетчи для собраний филиала. Он стоял и смотрел на меня.

— Да что с тобой такое? — спросил он. — Представь только, как бы мы сейчас разговаривали, если бы ты пошел в магистратуру. Ты бы мне рассказывал, как слушаешь лекции, которые читают лауреаты Нобелевской премии. Ты бы рассказывал, над каким потрясающим исследованием работаешь. МТИ дает уникальный шанс в жизни. Вместо этого ты о чем говоришь? О том, как разыгрываешь скетчи в каком-то офисе на Манхэттене.

Он швырнул мяч, который с хлопком влетел в мою перчатку.

— Тебе нужно проснуться, — сказал Джим. — Не упусти свой шанс.

Разговаривая с Джимом, я понял, что отчасти моя проблема была в том, что мне не с кем поговорить. Он мог говорить со мной по душам, но я не знал никого, кто имел хоть какое-то отношение к космической программе. Я даже не был ни с кем знаком, кто бы знал кого-то, имеющего отношение к космической программе. Я решил, что должен пойти в магистратуру, но что мне там изучать? Чему мне нужно научиться?

В известной степени я любил «Парней что надо» за показанное в фильме товарищество. Ты не можешь отправиться в космос сам, без участия других людей, а я был сам по себе. У меня было много друзей, но ни одного «космического» друга. А мне были нужны как раз такие.

В Гарден Сити на Лонг-Айленде, неподалеку от Франклин-Сквер, расположен музей «Колыбель авиации» (Cradle of Aviation). Он находится на летном поле Рузвельта, откуда Чарльз Линдберг начал свой трансатлантический перелет. В выходные после той недели, когда я говорил с Джимом, там проходила ярмарка в честь годовщины космических полетов. Мама вырезала для меня из Newsday объявление об этом мероприятии. Я решил пойти и попробовать с кем-нибудь познакомиться.

Один из павильонов ярмарки был посвящен «Гражданскому аэронавигационному патрулю» (The Civil Air Patrol) — гражданскому подразделению ВВС. Там работал мальчик, итальянский парнишка по имени Марио, разодетый в униформу «патруля». Мы разговорились, и оказалось, что он тоже хотел стать астронавтом. Но он не только был одет как летчик. Онбыл летчиком. Ему было всего 16 лет, а у него уже имелась собственная пилотская лицензия. В его возрасте я с трудом водил автомобиль, а он уже управлял самолетом. Я начал наседать на Марио с вопросами, и он выложил мне весь свой план: как подаст заявление о приеме в академию ВВС США, какие типы реактивных самолетов хочет пилотировать — в общем, все по полной программе. Выпускник колледжа Лиги плюща в возрасте 22 года надеялся хоть что-то разузнать у 16-летнего мальчишки. Я чувствовал себя полным идиотом.

Я решил написать письмо в НАСА. Я понятия не имел, кому его следует адресовать, поэтому обратился к большому начальнику, администратору НАСА Джеймсу Беггсу. Он не ответил, но я получил письмо от человека по имени Фрэнк Кой, старшего помощника Беггса. Я решил, что в обязанности этого парня входит разбор всякой мусорной почты вроде моего письма. По какой-то причине он написал ответное письмо, где было сказано, что я могу ему позвонить. Я так и сделал. Он описал, какие должности есть в НАСА и у других аэрокосмических подрядчиков. Главной идеей нашей беседы была мысль о том, что не важно, что я уже делал, но если я хочу получить хоть какие-то шансы стать астронавтом, то должен пойти в магистратуру.