Астронавт Джонс. Время для звезд - [62]

Макс хихикнул.

– Ну что ж, я очень рад, что ты опять в фаворе. И молодец, что зашел сказать мне про это. – Он широко зевнул. – Прости. Я прямо на месте засыпаю.

– Я сейчас смоюсь. Но пришел я ради того, чтобы задать тебе один вопрос.

– Какой?

– Ты видишь последнее время шкипера?

Макс подумал.

– Со времени перехода – нет, не видел. А что?

– И никто не видел. Вот я и подумал: может, он проводит все время в «беспокойной норе»?

– Нет. Если подумать, его не было даже за столом во время обеда – по крайней мере, в те разы, когда я ел в салоне.

– Так, значит, он ест в каюте. – Сэм встал. – Интересно, очень интересно. Мм… Я бы на твоем месте не распространялся на эту тему, Макс.

Когда Макс сменил Саймса, тот не сказал почти ни слова. Не разговаривали они и в дальнейшем; Саймс, за исключением кратких формальностей при передаче вахты, вел себя так, словно Макса вообще не существует. Капитан в центре управления не показывался. Несколько раз Макс был уже готов спросить об этом Келли, но каждый раз решал воздержаться. Однако по кораблю ползли слухи: капитан болен; капитан находится в коме; Уолтер и главный врач освободили его от исполнения обязанностей; капитан не отходит от письменного стола, разрабатывая новый, удивительный способ вернуть корабль туда, где ему надлежит быть.

К этому времени все уже осознали, что корабль заблудился, но время истерик кончилось; пассажиры и команда были спокойны, и, похоже, все были согласны с тем, что решение встать на орбиту вокруг звезды солнечного типа, к которой они двигались, было единственно разумным. Они подошли уже достаточно близко, чтобы обнаружить у этой звезды планеты, – конечно же, никто еще не видел звезду G-класса без планет, но все равно крошечные пятнышки на фотопластинке вызвали всеобщий энтузиазм.

Выбор пришлось делать между третьей и четвертой планетами. Болометрические измерения показали, что температура поверхности звезды немного превышает шесть тысяч градусов по Кельвину, что вполне согласовывалось с ее спектром; это только чуть больше, чем у родного Солнца. Вычисленные температуры поверхности третьей и четвертой планет показывали возможность того, что третья может оказаться неприятно жаркой, в то время как четвертая может быть замерзшей. И у той и у другой были обнаружены атмосферы. Быстрый облет их по гиперболической орбите разрешил этот вопрос. Болометр показал, что на третьей чрезмерно жарко и даже на четвертой климат близок к тропическому. У четвертой была луна – еще одно ее преимущество перед третьей, так как период обращения спутника давал легкий способ определить массу планеты. Исходя из этой массы и видимых размеров планеты, силу тяготения на ее поверхности можно было вычислить по классической Ньютоновой формуле. Результат был – девяносто три процента от тяготения на поверхности Земли, величина удобная и несколько неожиданно низкая, принимая во внимание, что диаметр планеты превышал десять тысяч миль. Спектры поглощения показывали присутствие в атмосфере кислорода и нескольких инертных газов.

Саймс, ассистируемый Келли, вывел «Асгард» для удобства осмотра планеты на полярную орбиту – Максу, как обычно, осталось только кусать себе пальцы.

Капитан не пришел в центр управления даже во время этого маневра.

Они болтались на стационарной орбите, постоянно исследуя свой будущий дом из центра управления и рассматривая его сквозь иллюминаторы салона. Именно здесь, в салоне, Элли наконец и настигла Макса. Он почти не видел ее во время приближения к планете. Во-первых, был слишком занят и слишком измотан попеременными вахтами, а во-вторых, слишком много было у него на уме такого, что не хотелось говорить, а она сумела бы вытащить из него все. Однако, как только корабль вышел на орбиту и двигатели были выключены, согласно обычным правилам Саймс мог разрешить рядовым нести вахту – что он и сделал, приказав Максу держаться подальше от центра управления.

Макс не мог устоять перед завораживающим зрелищем незнакомой планеты, он вместе с пассажирами не отходил от иллюминаторов салона. Именно там он и торчал, глядя поверх чужих плеч, когда кто-то ухватил его за руку.

– И где же мы все это время были?

– Работал.

Он протянул руку и погладил Чипси; паучок перепрыгнул ему на плечо и начал шарить у него по карманам.

– Ерунда. Не все же время ты работаешь. Да знаешь ли ты, что только за последнюю неделю я послала в твою каюту девять записок?

Макс знал. Он сберег все записки, но отвечать не стал.

– Прости.

– Он еще говорит «прости»! Ну да ладно. Макс, расскажи мне все про эти дела. – Она повернулась и бросила взгляд в иллюминатор. – Как ее назвали? На ней кто-нибудь живет? Где мы собираемся приземлиться? Когда мы собираемся приземлиться? Макс, правда же, это здорово?

– Да никак ее еще не назвали – мы называем ее просто «планета», или «четвертая». Келли хочет назвать ее «Хендрикс». Саймс чего-то крутит. Я думаю, он хотел бы дать ей свое собственное имя. А капитан, насколько я знаю, не принял еще никакого решения.

– Ее нужно назвать «Вера», или «Надежда», или как-нибудь в этом роде. А где капитан, Макс, я ведь столько дней уже не видела нашего старика!