Астронавт Джонс. Время для звезд - [172]
Откуда взялась тема психологического дисбаланса, совершенно понятно. Хайнлайн, рассматривая проблему близнецов, должен был найти в ней изюминку, зерно конфликта и стимул для дальнейшего роста-преодоления. И он нашел такое зерно, разводя близнецов на два плюса, одним из которых было слабоволие, конформизм, стремление подчиняться. Хайнлайн снабдил героя этими непривлекательными чертами, осознанно идя на риск получить отторжение читателя из-за некомфортного внутреннего мира рассказчика. В результате, как мне кажется, ему удалось удержать равновесие: с одной стороны, загнать главного героя в психологическую яму, а с другой – вызвать у читателя как минимум сочувствие к этой нескладной фигуре.
Что совсем необычно для Хайнлайна, так это то, что на помощь главному герою приходит профессиональный психолог. Доктор Деверо, конечно же, не использует термины психоанализа (Боб считал психоаналитиков шарлатанами, опасными для общества) и оперирует общими терминами «сознательного» и «бессознательного», а его метод терапии как будто имеет отношение к общей семантике Коржибски. И этот метод, как ни странно, срабатывает.
Вербализация мыслей и ощущений как метод диалога с самим собой незаметно преображает героя: мы можем заметить выход Тома из кризиса хотя бы по изменению фактуры рассказа – он наполняется контактами с другими людьми и событиями. На мой взгляд, Хайнлайн проявил здесь достаточно тонкое владение инструментами писателя, на которое рецензенты того времени не обратили ни малейшего внимания.
Думаю, что критики просто не были готовы оценить столь сложное произведение, как «Время для звезд». Вместо увлекательной экскурсии по звездолету и приключений с хеппи-эндом на далеких планетах, Хайнлайн пишет драму – личную драму героя и социальную драму экипажа «Элси», чей подвиг был забыт, а героизм не вызвал никакого интереса у неблагодарных потомков. Хайнлайн не зря вкладывает традиционный пафос речей «Вперед, к звездам!» в уста офисного клерка из Фонда. Потому что это ложный пафос, и роман не о романтике и достижениях, он скорее о том, что люди – только винтики машины прогресса, их труд и подвиг – ничтожны или даже напрасны и, в историческом масштабе, практически незаметны.
Итак, первый кризис Томаса разрешается с помощью профессионального вмешательства психолога. Он вытаскивает свое эго наружу и сталкивается с ним лицом к лицу – а в результате нормализует отношения с братом. Второй кризис настигает Тома в последней трети романа, после катастрофы на Элизии – он налетает лбом на обычную для Хайнлайна проблему конфликта общественного и личного, принявшего форму дисбаланса между осознанностью поступков и необходимостью подчинения. Проблема сопоставления личной свободы и интересов выживания группы никогда не решается в романах Хайнлайна. Обычно последнюю точку в этом споре ставят внешние обстоятельства, а конфликт так и остается неразрешенным. «Время для звезд» не стало исключением, герой, с одной стороны, ломает свой конформизм об коленку, вплотную подойдя к открытому мятежу, а с другой – получает в руки слоган «Капитан прав даже тогда, когда он ошибается» и волевым решением прекращает дискуссию с самим собой. Критики отмечают эту особенность автора как недостаток, но мне кажется, что тут что-то не так. Хайнлайн не раз говорил, что в своих романах (даже в самых остросюжетных) он не дает готовых ответов, а ставит вопросы и пытается заставить читателя думать. Я считаю, что, оставляя конфликт в подвешенном состоянии, автор тем самым задает вопрос читателю, который должен сам выработать свой внутренний компромисс в этой важнейшей проблеме. В любом случае преодоление героем кризиса отношений общественного и личного не могло быть окончательным и бесповоротным – оно могло быть только постепенным преодолением бесконечных ступенек на пути к идеалу.
Третий кризис Тома Бартлетта – это его встреча с братом-близнецом семьдесят лет спустя. Встреча эта полна драматизма, и есть в ней что-то общее с воссоединением Себастиана и Виолы в «Двенадцатой ночи» Шекспира или, возможно, с библейской притчей о возвращении блудного сына. В данном случае дело тучным тельцом не ограничилось. Блудный сын вернулся не только к теплу родного очага, но и к богатому наследству и к победе в финальной психологической битве со своим двойником. Но мы легко можем увидеть в возвращении к цивилизации, комфорту и достатку параллели с «Гражданином Галактики». Такой финал не для героев Хайнлайна. Писатель грубо обрубает традиционный карамельный хеппи-энд, выливая в медовую бочку изрядную ложку иронии: едва одержав важнейшую в его жизни психологическую победу над братом-манипулятором, Том тут же встречает нового повелителя – двоюродную внучку Вики – и вновь окунается в уютное тепло подчинения. Нет, сам Хайнлайн не считал подчинение женщине слабостью. Я говорю о том, как эта сцена выглядит с моей точки зрения. Кстати, в ней есть явные параллели с «Дверью в лето»: герой совершает скачки во времени – и временной лаг между ним и его малолетней полуподружкой-полуродственницей внезапно исчезает, и они тут же женятся, мгновенно преодолевая грань между привязанностью и чувствами. Оба романа писались практически одновременно, так что эти совпадения вряд ли случайны.
