Астронавт Джонс. Время для звезд - [164]

Наши гиды-переводчики получили указание развезти нас по домам, или куда уж там мы хотели направиться, но свою я отпустил на все четыре стороны, как только получил билет домой. Она была страшно симпатичная, но она мне жутко надоела. Обращалась она со мной как с чем-то средним между дедушкой, которому надо помочь перейти улицу, и маленьким мальчиком, которого надо всему учить. Не то чтобы мне не надо было ничего объяснять, но, как только у меня появилась одежда, на которую не пялился каждый встречный, я захотел передвигаться самостоятельно. За неделю она натаскала меня в системном языке достаточно, чтобы объясниться в простейших ситуациях; я лелеял надежду, что мои ошибки будут восприниматься как особенности некоего местного диалекта. Вообще-то, оказалось, что системный, если не говорить о самых его возвышенных вариантах, это все тот же ПЛ-жаргон, ну разве чуть-чуть пообтесаннее, с горсткой новых слов. Иными словами – тот же английский, подрезанный, причесанный и расширенный для употребления в качестве международного профессионального жаргона.

Так что я поблагодарил сеньориту Гуэрру, попрощался с ней и помахал своим билетом перед носом сонного охранника на выходе. Тот ответил мне по-португальски, я тупо посмотрел на него, тогда он сказал нечто вроде:

– Тудавнизнаправо. Спросишь кого-нибудь.

И я отправился своей дорогой.

Каким-то образом все на борту уже знали, что я – Рип ван Винкль, и стюардесса настояла на том, чтобы помочь мне при пересадке в Уайт-Сэндзе. Но все были очень приветливы, и никто надо мной не смеялся. Один парень все интересовался колонией, организованной на Капелле VIII, и не мог понять, как это я не бывал там, если так долго пробыл в космосе. Я попытался объяснить ему, что Капелла находится в прямо противоположной части неба и в доброй сотне световых лет от тех мест, где был я, но объяснить не удалось.

Теперь я начал понимать, почему наше появление не вызвало никакого шума в новостях. Сейчас все были увлечены планетами, пригодными для колонизации, чуть не каждый день появлялась новая, так чего же ради так уж радоваться одной-единственной, которую мы нашли шесть десятков лет тому назад? Или даже той, которую мы нашли несколько месяцев тому назад и которая не шла ни в какое сравнение с теми, что находили теперь буквально пачками? А что касается полетов к звездам – «следите за изменением расписания ближайших рейсов на табло».

Мы превратились в короткий абзац в истории и небольшую сноску на одной из страниц учебника физики; в новостях нам было не место. Подумав, я решил, что даже сноска – это очень и очень прилично, и выкинул это из головы.

Вместо этого я начал размышлять о переобучении, которое мне предстояло и которое, как до меня понемногу доходило, будет очень и очень серьезным; изменения повсюду были куда бóльшие, чем я ожидал. Вот взять, например, стиль женской одежды – я, поверьте, совсем не пуританин, но в мое время так не одевались, если это слово тут вообще подходит. Девушки при всем честнóм народе расхаживали без ничего на голове, хотя бы на макушке… с обнаженными головами, словно животные! Хорошо, что папа не дожил до этого. Он никогда не разрешал нашим сестрицам садиться за стол без шляпок, даже если за столом не было неженатых мужчин, кроме нас с Пэтом.

Или погода. Знал я, конечно, что ФДП работает над этой проблемой, но мне никогда и в голову не приходило, что у них может что-нибудь получиться. Неужели людям не кажется скучным, что дождь бывает только ночью? Или еще грузовики. Ясно, что от грузовика требуется только одно – чтобы он перетаскивал грузы из одного места в другое. Но все равно без колес они кажутся какими-то ненадежными.

Интересно, сколько времени потребуется, чтобы последнее колесо исчезло с лица земли?

Только я пришел к разумному выводу, что как ни крутись, а придется привыкать ко всему этому, и тут проходившая мимо меня стюардесса положила мне что-то на колени. Когда я взял это «что-то» в руки, оно заговорило. Это был просто сувенир на память о поездке.

Городской дом Пэта был раз в восемь больше той квартиры, где мы жили когда-то всемером; я решил, что хоть какая-то часть денег у него, видно, сохранилась.

Робот-дворецкий принял у меня шляпу и ботинки, а потом проводил к хозяину.

Вставать Пэт не стал. Не уверен, что он мог встать. Разумеется, я знал, что он стар, но мне и в голову не приходило, что он старик! Было ему, дайте прикинуть, восемьдесят девять. Да, это точно, скоро будет наш девяностый год рождения.

– Привет, Пэт. – Я пытался вести себя непринужденно.

– Привет, Том. – Он тронул подлокотник своего кресла, и оно покатилось мне навстречу. – Не двигайся, постой немного так и дай мне хорошенько тебя рассмотреть. – Он рассмотрел меня с головы до ног, потом удивленно сказал: – Разумом я, конечно, понимал, что ты почти не изменишься за все эти годы, но увидеть это собственными глазами, осознать это – совсем другое дело, согласен? «Портрет Дориана Грея».

Голос у него тоже был старый.

– А где семейство? – неловко спросил я.

– Я велел девицам подождать. Хотел сначала увидеться со своим братом один на один. А если ты имел в виду Грегори и Ганса, можешь не сомневаться, ты встретишь их за ужином. А пока – ну их в болото, поболтай лучше немного со мной. Это ж сколько времени прошло! – Я видел слезы, старческие слезы в его глазах, и от смущения не знал, куда деваться.