Астральное тело-2. Изида, или Врата Святилища - [45]

Но в самом деле! Где же она?.. Я же точно знал: Люду, ее астральное тело воруют именно отсюда!.. Но это же мужская тюрьма...

В камере номер сорок пять сидело четверо заключенных. Точно, я не сомневался, Людочка должна находиться здесь.

"Но тогда как же так! - недоумевал я. - Мужская тюрьма, в камере одни мужчины, но девушку воруют все-таки отсюда!"

- Было и у меня на свободе... Все было... - заунывно произнес погрустневший Пахан и, невесомо помолчав, заговорил дальше: - И четырнадцатилетних девочек трахал, и паскудам с вок-зала сосать давал, и бабки шелестели по ветру...

- У меня ведь моя дочурка тоже сидит в колонии, ей сейчас пятнадцать, - на тяжелом выдохе бессильно высказал Косой. Ох, и набухались, помню, однажды!.. За поселком, на полянке... Был я, мой братан и она, Маринка!.. Ей тогда еще четырнадцати не исполнилось. В этот, как его, волейбол играли... - Косой помолчал, словно прикидывая что-то. - Поиграли, на травке развалились, классно под солнышком разнежились! Братан зачал шарить груди у Маринки, шепчет все, ножки, мол, у твоей пискли хорошенькие. А она, сучка, лежит и балдеет, как же, мужик ласкает! Потом смотрю, а он ее уже сосет вовсю! Юбку заголил... Орала, как резаная, искусала братану плечи, стерва! А потом и я на нее залез о кости погреметь, меня не кусала, соплями шмыгала, выла, но терпела, как-никак, отец все-таки!

- Да-а... - протянул Полковник. - Житуха сложная штука, я вот когда служил, долго разбирался, кто же прав, а кто же нет. И все-таки пришел к тому, что как ты поступаешь, так и должно быть на этой заподлистой земле дураков!... Бывало, все бумажки перекладываешь, крысой конторской себя чувствуешь, а все одно, хочется тебе хорошо жить! Вот и врал, и лебезил, объе...л кого придется... Да-а... Житуха сложная штука...

- А я хотел бы снова стать ребенком... - обнаружился в молчаливом проеме четвертый голос. Четверо арестованных, заключенных в камеру голоса, четверо скованных не только телом, но и застенками души, присутствовали рядом друг с другом, поодаль уже долгое время, и могли они всего лишь переговариваться, обитая в тупичках своих мирских тел, осмысливая эти тупички. Но нет. Они не осмысливали тупички своих мирских тел, скорее, они осмысливали тупик своей камеры и с наслаждением думали и стремились в более заманчивый тупик, тупик немых, отрешенных друг от друга земных форм...

Они никак не могли понять, не хотели осмыслить свою истинную тюрьму - тело... Металлический хруст в замке заставил арестантов повернуть головы в сторону двери.

- Ну что, гаврики, - возникла в проеме двери, будто зловещий портрет из другого мира, фигура тюремщика, - жрать будете?... - Тюремщик молчаливо усмехался над своими питомцами. Четверо ничего не ответили.

- Сдохнете с голодухи! Пидары!... - проорал оскалисто он. - Ну и х.. с вами, голодуйте, - добавил тюремщик поспокойнее. Дверь затрещиной вонзилась обратно в свой железный квадрат, и снова металлический хруст в замке, и металлические шаги в коридоре... Заключенные долго сидели неподвижно и опустошенно переглядывались...

- А может, все-таки пожрем, ребята?.. - исподволь словно попросился Полковник.

- Ты что, гад!.. - вскочил с залеженных нар Пахан на прочные тяжеловесные ноги и ласковым взглядом оперся на Полковника, будто король, желающий раздавить самую поганую сволочь, козявку, вдавить в бетонную стену... - Завтра тебя утопят в унитазе... Или меня... Ты тоже жрать!... Гнида! Полковник притаился... Остальные двое продолжали сидеть молча...

Пахан зашагал по камере от окна к стене, от стены к окну. Он шагал, будто раздавливал время, будто хотел уйти как можно дальше, отойти прочь...

- Пахан! - окликнул шагающего Косой.

- Молчи! - огрызнулся Пахан. - Я знаю, что делаю.

- Я люблю тебя, Пахан.

Пахан остановился, пристально обернулся от окна на последний голос.

- Знаю и верю, - задумчиво сказал он, подошел к любимому арестанту, обнял и поцеловал его.

- Да. Эти шакалы все могут, но жрать заставить нас никогда!.. - отрывисто заговорил Косой. - Люди мы или не люди!.. Не дадим себя топить в унитазах!.. Голодовка!! - дико проорал он в сторону двери. - Да... Но жрать все-таки, х.....

- Молчи! Падла! - зверино прошипел Пахан.

Косой тут же осекся и виновато сморщился.

Какое-то время все четверо сидели в неподвижной тишине. И вот...

Пахан снова приласкал своего любимого арестанта по камере: стал целовать его в губы.

- Хорошая... - властно шептал он, - одна ты у меня...

Пахан нежно стянул штаны с любимого арестанта и обнажил свое мужское достоинство. Этот арестант выглядел утонченно, женственно: длинные волосы: худое, острое лицо; замысловато и привлекательно улыбчивый; маленький носик слегка привздернутый; в смолянистых глазах глубокая печаль и ожидание. Под штанами у арестанта оказались белые кружевные трусики. Их он стянул и стал на четвереньки... Косой и Полковник прикрыли глаза, будто задремали...

- Людочка... - насладительно засопел Пахан, истекая слюною, а я - отшатнулся от объема тюремного Астрала и унесся прочь.

Одержание любви

В тот день, когда я разговаривал с Наташей по телефону, когда я впервые овладел земным телом председателя кооператива, я обещал своей любимой посетить ее дом под видом работника кооператива: укрепить дверной проем. Но по теснине сложившихся обстоятельств и потому, что я понимал, видел то главное, которым следовало заниматься в первую очередь, ибо оно могло привести меня и Наташу к нашей встрече не на короткое время в тумане предчувствия, а навсегда, я не пришел в назначенный день.