Асса и другие произведения этого автора. Книга 2. Ничего, что я куру? - [32]

Потом со «Ста днями после детства» я попал и в США, в поездку, которую никогда не забуду, из которой вынес большую любовь к этой стране…

Вдруг позвонил помощник Ермаша:

— Сергей Александрович, вы летите на фестиваль в Сан-Франциско.

Естественно, я страшно обрадовался, сдал фотокарточку в загранотдел комитета, кал, мочу и кровь — в поликлинику (к выезду тогда готовились обстоятельно), делал все это с присущим исключительно советскому человеку чувством глубокого удовлетворения. Фестиваль брал меня на свое полное обеспечение, комитет оплачивал дорогу, предстоящая поездка и само слово «Сан-Франциско» кружили голову. Я спокойно и радостно ждал на даче предстоящей поездки, дописывая одновременно сценарий для совместной постановки с Японией. В Штаты я был приглашен на две недели, сценарий надо было сдать до отъезда.

Накануне отлета я позвонил в Госкино.

— Кто в составе делегации?

— Нет никакой делегации. Вы летите один.

Мне стало не по себе.

— Как же это я один долечу?

— А почему не долетите? Мы вам дадим немножко денежек на пересадку.

От растерянности я даже дозвонился до Ермаша:

— Филипп Тимофеевич! Я думал — будет делегация, будет переводчик!

— Старик, что ты так разволновался? Мы что, предлагаем тебе лететь в качестве пилота? Самолет поведут летчики, а ты сиди себе, кайфуй, пересядешь, тебя встретят, попадешь в чудесную жизнь. Все будет хорошо, желаю интересных встреч.

Его слова слегка успокоили. Я отправился в Госкино получать билет и «немножко денежек на пересадку» — за ними пришлось ехать на машине куда*то в банк, который оказался закрыт, потом еще куда*то; после долгих мотаний в сопровождении референта я наконец получил десять долларов.

Десять долларов тогда весили несколько больше, чем сейчас, вроде бы их должно было хватить. Подкупить еще сколько*то на свои рубли категорически не разрешалось: это подпадало под статью о валютной спекуляции. Еще до меня дошло: а как же пересесть, не зная по-английски ни слова? Сказал об этом в зарубежном отделе. Сначала меня засрамили за незнание такого простого языка, потом кто*то предложил гениальное решение:

— Говори все вопросы, какие у тебя могут возникнуть, — мы их тебе запишем на бумажке по-английски и по-русски.

— Ну, например, где мой багаж?

— Вэар из май бэг?

Это успокоило. Я распихал шпаргалки-карточки по карманам, взял билет, десять долларов и поехал в Шереметьево.

Тогда еще не было нового аэропорта, к самолету подвозил автобус. Шесть утра, мгла и темень, по полю метет вьюга, стоят пограничники, в автобусе, помимо меня, еще четыре человека. Это, конечно, удивило, но я опять успокоил себя тем, что наш автобус, наверное, не первый: основную часть пассажиров уже отвезли, а мы, так сказать, идем досылом. Подъезжаем к самолету, огромному Ил-62, в иллюминаторах еле-еле горит свет. Поднимаемся по трапу, входим в салон, я понимаю, что кроме нас, пятерых, никого нет и не будет.

Все расселись по разным углам, уставились в окна, друг на друга не смотрят. Не иначе как все шпионы, а я так, с мороза. Обстановка полуфронтовая. Из-за полутьмы в салоне ощущение какого*то очень секретного перелета: наверное, так во время войны летал в СССР Черчилль. Вышла стюардесса с жалобным лицом, умоляющим голосом попросила всех сесть по центру самолета для правильного баланса при взлете. Никто не пошевелился, один я пересел в середину салона, стюардесса вздохнула, ушла за занавески, свет вообще погас, и в полной темноте со страшным дребезгом пустой консервной банки, ударяемой об асфальт, мы начали подниматься. Да, понял я, политика дороже бензина, случайные люди не должны лететь в Америку.

Потом встало солнце, настроение поднялось, первая посадка была в Лондоне, в Хитроу, где самолет заправлялся, а нас выпустили подышать. Я гулял по аэропорту, представляя, как уже приземляюсь в Нью-Йорке и как достаю свои карточки-шпаргалки, лишь только возникает малейший вопрос. И тут меня стукнуло страшное, но позднее прозрение: ведь я же даю карточку с вопросом, а как понять, что услышу в ответ? Осознание этого так потрясло меня, что, купив за пять долларов фляжку виски, тут же ее и выпил. Вернувшись в салон, увидел, что самолет уже битком набит англичанами, желающими задешево перелететь через океан. Нас покормили завтраком, я заснул.

Разбудила меня стюардесса, предложившая сок и попросившая пристегнуть ремень: идем на посадку, Нью-Йорк. Я глянул в иллюминатор: внизу, сколько видит глаз, — золотой свет, море огней, волшебный рой плывущего света, над которым покачиваемся в небе и мы. Да, это не шуточки — Нью-Йорк!

Вылезаем, попадаем в прекраснейший аэропорт (сейчас прилетая туда, чувствую, что он мне такой же родной, как Шереметьево-2, много хорошего потом здесь было), доходим до паспортного контроля (никакие шпаргалки не понадобились), мне делают отметку в паспорте, вижу надпись «Экзит», получаю багаж… Как хорошо все получается! Вот и стойка с надписью «Информейшн», подойду спрошу, где автобус на самолет компании «ТВА». Билет у меня в кармане, чемодан — в руке, подхожу к стойке, за ней милейшая девушка, с достойным видом молодого джентльмена говорю ей: «Здравствуйте», она кивает в ответ, спрашиваю автобус «компани тэ-ве-а».