Аспазия - [32]

— Я познакомлю тебя с благородным Полигнотом, — сказала Эльпиника, я надеюсь, ты живописец, а не один из каменщиков, которыми кишат нынешние Афины?

— Да, я не учился искусству ваяния, — отвечал юноша, — но в живописи, мне кажется, разбираюсь, хотя не нуждаюсь в искусстве для зарабатывания средств существования, так как, благодаря богам, я не беден.

— Как понравились тебе Афины? — продолжала Эльпиника. — Понравились ли тебе их обитатели?

— Они понравились бы мне, если бы были все так любезны, как те, с которыми боги дали мне встретиться сейчас в этом доме.

— Юноша, — с восторгом вскричала Эльпиника, — ты делаешь честь своей родине! Ах, если бы наша афинская молодежь была так вежлива и скромна! О, счастливая Спарта! О, счастливые спартанские матери, жены и дочери!

— Правда ли, — продолжала Телезиппа, — что спартанские женщины самые прекрасные во всей Элладе — я часто слышала это?

Казалось, этот вопрос не доставил юноше большого удовольствия. Его ноздри слегка вздрогнули, и он не без волнения, хотя небрежным тоном, отвечал:

— Если резкость и грубость форм и женская красота одно и тоже, то спартанки первые красавицы, если же изящество и благородство форм решают вопрос, то первенство красоты следует признать за афинянками.

— Спартанский юноша, — сказала Эльпиника, — ты говоришь, как говорил Полигнот, когда он приехал в Афины с моим братом Кимоном и просил меня служить моделью для прекраснейшей из дочерей Приама в его картине. Я сидела перед ним в течении двух недель, пока он переносил на полотно все мои черты.

— Ты Эльпиника, сестра Кимона! — вскричал юноша с удивлением. Приветствую тебя! О тебе и твоем брате Кимоне, друге Лаконцев, говорил мне мой дед Астрампсикоз, когда еще ребенком качал меня на коленях и такой, какою он описывал мне тебя, стоишь ты теперь передо мной. Теперь я припоминаю также прекраснейшую из дочерей Приама на картине Полигнота, я видел ее вчера и не знаю чем более восхищаться: тем ли, что картина так верно передает твои черты, или тем, что ты так похожа на эту картину.

У сестры Кимона навернулись слезы на глаза, ее сердце было очаровано: так как говорил этот юноша, с ней никто не говорил вот уже тридцать лет. Она хотела бы обнять всех спартанцев, но не могла прижать к груди даже этого одного, зато наградила его нежным взглядом.

— Амикла, — сказала в эту минуту жена Перикла, обращаясь к женщине, появившейся в перистиле, — ты видишь перед собой земляка — юноша приехал из Спарты.

Затем, обратившись к юноше, она продолжала:

— Эта женщина была кормилицей маленького Алкивиада, взятого моим супругом в наш дом. Здоровые и сильные лакедемонянки всюду считаются лучшими кормилицами. Мы полюбили Амиклу и взяли ее управительницей в наш дом.

Юноша отвечал насмешливой улыбкой на короткий поклон, которым встретила его полногрудая, краснощекая спартанка. Что касается кормилицы, то она в свою очередь рассматривала его взглядом, в котором выражалось сомнение.

— Удивительно, каких размеров достигают формы этих лакедемонянок, сказала Телезиппа, глядя вслед удаляющейся домоправительнице.

— Если бы у нее не было таких полных грудей, — сказал юноша, — то ее можно было бы принять за носильщика тяжестей.

В это время, незамеченный женщинами, в перистиль пробрался Алкивиад. Он глядел на чужого красивого юношу и слышал его последние слова.

— А как воспитывают спартанских мальчиков? — вдруг спросил он, показываясь из-за колонны и глядя в лицо чужестранцу своими большими, темными глазами.

Последний был, видимо, удивлен неожиданным появлением ребенка.

— Это маленький Алкивиад, сын Кления, — сказала Телезиппа. Алкивиад, — продолжала она, обращаясь к мальчику, — не компрометируй своих воспитателей, ты видишь перед собой спартанского юношу.

Чужестранец наклонился к мальчику, чтобы поцеловать в лоб.

— Мальчики, — сказал он, — ходят в Спарте босиком, спят на соломе, никогда не наедаются досыта, каждый год, на алтаре Артемиды, их секут до крови, чтобы приучить к страданиям. Их учат обращаться со всевозможным оружием, учат воровать, чтобы не быть пойманными, зато им не приходится учить азбуку. Им строго запрещается мыться чаще, чем раз или два раза в год.

— Какая гадость, — вскричал маленький Алкивиад.

— Затем, — продолжал чужестранец, — они соединяются в отряды, в которых младшие всегда имеют старших товарищей, от которых стараются научиться всему полезному, которым подражают во всем и которым преданы душой и телом.

— Если бы мне пришлось стать спартанцем и я должен был бы выбрать себе такого друга, — сказал мальчик со сверкающими глазами, — то я выбрал бы тебя!

Юноша улыбнулся и наклонился к мальчику, чтобы еще раз поцеловать.

В эту минуту в лице Эльпиники, которая до сих пор спокойно стояла около юноши, вдруг проявилось волнение. Она казалось вздрогнула от ужаса и поспешно отведя в сторону Телезиппу шепнула ей:

— Телезиппа! Это тот юноша…

— Но что такое, — сказала Телезиппа.

— О, Зевс и Аполлон, — с дрожью прошептала сестра Кимона.

— Да что такое? — с удивлением спросила Телезиппа.

Эльпиника снова наклонилась к уху приятельницы.

— Телезиппа, — прошептала она, — я увидала…