Аспазия - [22]

Для постройки предпочитались молчаливые, серьезные, терпеливые египтяне. Они работали так же неутомимо, как над своими родными пирамидами, и все Афины превратились, казалось, в одну громадную мастерскую. Но само место, на котором должен быть воздвигнут храм, пока представляло собой еще одни развалины: на южных склонах земля частью выкопана, и в ямах уже лежат громадные квадратные камни фундамента, которые, по большей части, вынуты из остатков развалин, остальная часть вершины покрыта кусками мрамора, предназначенного для постройки. На заднем плане виднеются наскоро построенные бараки для мастерских. Повсюду слышен стук молотка, визг пилы, глухой стук бросаемых на землю камней и балок, и ко всему этому присоединяются крики надсмотрщиков, поощряющих и подгоняющих рабочих.

Посреди этого беспорядка, царящего на Акрополе, остался еще один памятник древних времен — таинственный, мрачный храм, посвященный культу морского бога Посейдона и рядом с ним не менее таинственный и мрачный храм змеиноногого Эрехтея, древнего эллинского героя, наполовину разрушенный в Персидскую войну и частично восстановленный. По преданию, богиня Афина Паллада подарила дочерям царя Кекропса новорожденного змеиноногого ребенка неизвестного происхождения, но строго запретила открывать ящик, в котором он находился. Но дочери Кекропса, называвшиеся Пандроза, Аглаура и Хеха, подстрекаемые любопытством, открыли ящик и нашли мальчика в клубке змей. Тогда, не помня себя от ужаса, девушки бросились вниз со скалы Акрополя.

Что же касается змеиноногого мальчика, то он вырос под покровительством царя Кекропса и сделался могущественным царем Афин. Храм был построен над могилой этого полубога, но душа его еще живет, по верованию афинян, в змее, которую постоянно держат в храме. Животное считается таинственной покровительницей храма и каждый месяц ей приносят в жертву медовую лепешку.

Священный источник течет в ограде храма. Его вода имеет солено-морской вкус, который объяснялся подземным сообщением с морем. Когда дул южный ветер, то, по словам афинян, в источнике слышался легкий плеск морских волн.

— В этом нет ничего удивительного, — говорят афиняне, — так как этот источник родился от удара трезубца Посейдона по скале Акрополя, когда он спорил с богиней Палладой-Афиной за обладание Аттикой. Следы трезубца до сих пор еще видны в скале, и каждый может убедиться в этом собственными глазами.

Но Афина Паллада посадила рядом с источником в земле то масличное дерево, от которого произошли все маслины Аттики — эта гордость и благословение страны — и это масличное дерево послужило источником благополучия целого народа и дало победу мудрой богине Афине Палладе. Это старое священное масличное дерево также помещается в ограде храма. Персы сожгли его, но на следующее утро, по милости богов, оно снова выросло в прежнем величии.

Но высочайшей святыней в ограде храма считается изображение Афины Полии из масличного дерева, созданное нечеловеческой рукой и упавшее с неба. Сам Эрехтей поставил его, не изменив ни в одной черте, так, по крайней мере, учат жрецы, служащие в храме Эрехтея. Негасимая лампада горит перед ней в мрачном храме. Там можно найти приношения самого странного и разнообразного характера: сделанный из дерева Гермес, постоянно украшенный миртовыми ветвями, относящийся к временам Кекропса, странной формы кресло, сделанное в доисторические времена самим Дедалом, точно так же, как и трофеи персидской войны: отнятые панцири и громадные мечи побежденных персидских предводителей.

Перед храмом на чистом воздухе стоит жертвенник Зевсу. На нем не приносится в жертву ничего живого, здесь величайшему богу приносятся в жертву только разнообразные яства. Таков был упоминаемый в песнях Гомера храм Эрехтея, вокруг которого были расположены храмы других богов и против которого должен был воздвигнуться новый роскошный храм Афине Палладе.

Перед входом в храм происходило священнодействие: старое деревянное изображение покровительницы города Афины очищалось и заново одевалось, и эта чистка должна была проходить торжественно, как то бывает во всевозможные религиозные празднества. С изображения были сняты все украшения и платье, и оно было покрыто специально предназначенным для этого покрывалом. Снятое платье должно было стираться назначенными для этого женщинами. В это время к храму запрещалось подходить кому бы то ни было. Но вот чистка окончена. Богиня снова одета. Ее волосы (так как она сделана с волосами) тщательно заново причесаны, тело снова украшено венками, диадемой, ожерельем и серьгами. Особы, принимавшие участие в церемонии, удалились; вскоре на ступенях храма остались только двое разговаривающих между собой — один из них был жрец храма Эрехтея Диопит. Лицо его мрачно. Стоя на пороге храма, он бросает гневный взгляд на толпу рабочих, говор и шум которых кажутся ему дерзновенным нарушением святости этого храма. Род Этеобутадов, из которого с незапамятных времен избирались жрецы храма Эрехтея и помогающие им жрецы Афины Полии, был самым древнейшим из всех жреческих родов во всей Аттике, но в новейшие времена родственный Эвмольпидам жреческий род Деметриев, совершавших элевсинские мистерии, поднялся в аттической иерархии еще выше. Не без тайного негодования переносили Этеобутады эту перемену, но не одно это негодование омрачало расположение духа Диопита. Снова бросив недовольный взгляд на работу Парфенона, он обратился к человеку, стоявшему рядом с ним с видом доверенного и помощника, который был не кто иной, как Лампон, прорицатель, вызванный в дом Перикла, чтобы объяснить случившееся в его имении чудо.