Асмодей нашего времени - [7]

Но пожалуйте, – какъ же это Софьинъ, самъ состоящій на службѣ въ томъ же городѣ, до сихъ поръ не познакомился съ такимъ важнымъ въ бюрократическомъ мірѣ лицомъ, какъ Предсѣдатель? Вѣдь ужь болѣе мѣсяца, какъ Онисимъ Сергеевичъ отрекомендовался всѣмъ знаменитостямъ города В. А вотъ въ томъ-то и сила, что онъ отрекомендовался однимъ лишь знаменитостямъ. Соломонида Егоровна, сама пересмотрѣвъ губернскій адресъ-календарь, растолковала своему супругу, къ кому онъ долженъ ѣхать не медля, кому можно и отложить визитъ, а къ кому и вовсе не ѣздить. Надо знать, что Соломонида Егоровна въ дѣлахъ такого рода была весьма свѣдуща и осмотрительна, и крайне гнѣвалась, если Онисимъ Сергеевичъ забывался какъ нибудь и позволялъ себѣ фамиліарность съ человѣкомъ, почему либо не обратившимъ на себя благосклоннаго вниманія Соломониды Егоровны. На сколько это дѣйствовало на Онисима Сергеевича, мы увидимъ въ послѣдствіи; нельзя однакожь сказать, чтобъ онъ вовсе не слушался въ этомъ дражайшей своей половины. "Да ну тебя совсѣмъ! говаривалъ онъ обыкновенью въ такихъ случаяхъ: не поѣду, не поѣду! Не разсыпайся, пожалуста, только въ краснорѣчіяхъ-то!"

Къ несчастію, Софьинъ, по усмотрѣнію Соломониды Егоровны, попалъ во второй разрядъ будущихъ знакомыхъ его высокородія, и визитъ къ нему отложенъ былъ на неопредѣленное время. Онъ впрочемъ зналъ, что прибылъ новый Предсѣдатель, что онъ человѣкъ семейный, – и только. Дальнѣйшія свѣдѣнія о его особѣ не слишкомъ интересовали Софьина, и не случись извѣстнаго намъ произшествія на кладбищѣ, все семейство Небѣды надолго бы осталось для него покрытымъ, какъ говорится, мракомъ неизвѣстности.

Глава третья

Небѣды занимали бель-этажъ въ одномъ изъ лучшихъ домовъ въ городѣ: но какъ водится въ провинціяхъ, домохозяинъ очень мало обратилъ вниманія на удобство входа. Не смотря на то, что Софьинъ пріѣхалъ въ самый полдень, онъ долженъ былъ пробираться почти ощупью по крутой и извилистой лѣстницѣ, и обсчитавшись одной ступенькой, крѣпко стукнулъ ногой, поднятой безъ всякой надобности, что заставило его остановиться на минуту и пожелать домохозяину что-то очень нехорошее. Отворивъ дверь прихожей, онъ чуть было не столкнулся съ какой-то салопницей и услышалъ тоненькій голосокъ, произнесшій довольно явственно слѣдующее:

– Хорошо, хорошо; доложу генералу, какъ только онъ воротится.

Въ дверяхъ залы мелькнуло что-то и изчезло за захлопнутой дверью.

– Генералъ? сказалъ въ полголоса Софьинъ. Кто здѣсь квартируетъ? спросилъ онъ салопницу, не видя никого изъ прислуги.

– Генералъ, батюшка.

– А не Предсѣдатель? сказалъ онъ тише, поворачивая къ дверямъ.

– Можетъ, и засѣдатель, только чинъ-то на немъ, видишь, генеральскій.

Софьинъ остановился въ недоумѣніи, держась за ручку двери.

Вошелъ лакей.

– Кто здѣсь квартируетъ? спросилъ Софьинъ.

– Штатскій Совѣтникъ Небѣда-съ.

– Можно его видѣть?

– Барина дома нѣтъ-съ, а барыня принимаютъ. Какъ прикажите доложить?

Сказавъ что нужно, Софьинъ остался съ салопницей.

– Взгляньте окомъ состраданія, начала она, на Творца всемогущаго и воздвигните сердце.

– Что вамъ отъ меня угодно?

– Единственно милосердіемъ высокоименитыхъ благотворителей.

Салопница замолчала, примѣтивъ, что Софьинъ доставалъ портъ-моне.

– Вдова, опять заговорила она: капитаньша, трое дѣтей, братъ слѣпой, сестра хромая, безъ крова и пристаница.

Она заморгала глазами, стараясь выжать изъ нихъ привычную слезу.

Софьинъ протянулъ къ ней руку съ какой-то мелкой монетой.

– Ахъ, батюшка! заговорила салопница, принявъ однакожь деньги. Что это вы? Развѣ я нищая? Ошибаетесь, молодецъ! Я благородная, вдова, капитаньша, у генераловъ бываю; меня и губернаторъ знаетъ.

– Чтожь вамъ угодно отъ меня?

– Пожалуйте-съ! сказалъ лакей, отворяя обѣ половинки дверей въ залу.

Софьинъ сбросилъ съ себя шинель и сдѣлалъ шагъ къ дверямъ.

– Позвольте, позвольте, батюшка, – сказала салопница, заступая дорогу: взгляньте окомъ состраданія на Творца…

Софьинъ взглянулъ на лакея, который, къ счастію, быль не глупъ и понялъ его взглядъ.

– Ну, подижь, поди! сказалъ онъ, оттѣсняя салопницу

Софьинъ прошелъ въ залу.

– Эхъ, ты пани на всѣ сани! говорилъ лакей, оставшись съ салопницей. А ложку зачѣмъ стянула у Ивановыхъ?

– Ахъ, ты мерзавецъ, невѣжа этакій! какъ ты осмѣливаешься….

– Ну, не пыли жь, не пыли. Вѣдь вытрусили! Будто я не знаю!

– Мужикъ необразованный! постой же, нечто я не скажу генералу…

– Тутъ тебѣ никакого нѣтъ генерала. А ты проваливай, вотъ что!

– На зложь вотъ тебѣ, не пойду, да и знай!

И однакожь сдѣлала шагъ къ дверямъ.

– У меня пойдешь! сказалъ лакей какимъ-то рѣшительнымъ топомъ, отворяя дверь прихожей.

– Ну, и пойду, конечно, пойду! Не съ тобой же хамомъ мнѣ заниматься.

– Благородная! Всякая шваль тудажь лѣзетъ въ благородные! говорилъ лакей, затворяя дверь за салопницей, которая еще что-то бормотала, спускаясь въ лѣстницы.

Въ залѣ, которою проходилъ Софьинъ, замѣтна была немалая претензія на роскошь. Занавѣси и портьеры были изъ тяжелаго штофа, но довольно подержанныя и какъ видно совершившія, кромѣ оффиціальнаго путешествія изъ столицы въ провинцію, нѣсколько другихъ переходовъ по нисходящей линіи. Въ одномъ углу прислонена была этажерка, уставленная фарфоровыми и бронзовыми бездѣлушками, въ другомъ стояло фортепьяно, покрытое чехломъ; въ простѣнкахъ между оконъ висѣли большія зеркала и массивная люстра обременена была нѣсколькими десятками свѣчей, что однакожь мало гармонировало съ величиной залы; старыя кресла и стулья недружелюбно поглядывали на своихъ собратій, недавно прибывшихъ изъ мебельнаго магазина и еще сохранявшихъ запахъ свѣжаго дерева. На стѣнахъ висѣло нѣсколько эстамповъ превосходной работы, и рядомъ съ ними прескверно вышитая гарусомъ какая-то картина.