Аська - [10]

У принесённой Костей юбки оказался широкий тугой пояс. Наган за ним сидел как влитой.

* * *

Аська с Бу провели в этой квартирке трое суток, а потом перебрались в другую, более удобную и хотя бы нормально обставленную, это была квартира Костиных приятелей, живших всё лето на даче. Сам Костя взял накопившиеся отгулы — получался трёхнедельный отпуск — с намерением как можно больше времени проводить вблизи от доверившихся ему. Каждый день откуда-нибудь из города он звонил Антону, но пока существенной информации не поступало.

До позднего вечера четвёртого дня изгнания.

* * *

Он позвонил условленным звонком, а потом постучал условленным стуком, и Аська его впустила. И вздрогнула, поскольку не думала, что мужественный и несгибаемый спасатель Костя может быть так растерян — или потрясён.

— Слушай, — сказал Костя. — А ты с этим своим следователем встречалась прямо в прокуратуре?

— Да. А что?

— Понимаешь, какое дело… Следователь Порфирьев Пётр Сергеевич действительно работал в прокуратуре. До нынешнего марта. А в марте, понимаешь, пошёл на подлёдный лов… впервые в жизни, между прочим… ну и… человек десять видели…

Аська зажала рот ладонью.

* * *

Как ни странно, это оказался какой-то очень спокойный вечер. Едва ли не безмятежный. Говорят, вот так же успокаиваются подсудимые, выслушав приговор. Здесь было немножко не так, никакой определённости весть, принесённая Костей, не добавила, просто абсурд перешёл некую дозволенную границу — и лютая давящая реальность превратилась в легкомысленные враки. «Зомби среди нас», «Тутанхамон сообщил, что его убили неандертальцы-ниндзя», «Дети-индиго — наследники лемурийцев»…

С этим можно было сосуществовать.

Бу давно спал в облюбованной им каморке (это был, наверное, стенной шкаф, но с узким, в одну створку, окном во двор; внутри стояла кушетка), а Аська и Костя всё сидели на кухне и разговаривали. О многом. О разном. И когда Костя неловко смял разговор и сказал, что ему, наверное, надо бы идти, Аська отмахнулась: «Да не ходи…»

Костя остался.

Им было хорошо вдвоём.

* * *

Они успели много рассказать друг другу, прежде чем зазвонил квартирный телефон. Так, Костя признался, что в институте был в Аську безумно влюблён, но почему-то робел (ни перед кем не робел, а перед Аськой — вдруг… такая вот незадача), и Аська попала в сети Стаса. А теперь Костя счастлив… Аська же рассказала странную историю, которая произошла с ней на последнем курсе, когда они со Стасом уже год прожили вместе. Она искала хорошую тему для диплома, и один дядька из «Часа пик» предложил ей съездить в деревеньку на Новгородчине, где какие-то колдуны успешно вылечивают наркоманов. И Аська поехала, у неё уже было удостоверение «Пресса», и она считала себя матёрым фрилансером. Деревенька оказалась не деревенькой, а брошенным военным городком из трёх пятиэтажек, плюс то ли школа, то ли клуб, плюс полсотни кирпичных фундаментов для лагерных палаток. Всё это было немыслимо чистым, окна блестели, гуляющие парочки просто лучились счастьем, везде, где только можно, росли цветы. Аську провели в клуб к главному колдуну, которого звали Ингмар. Он походил не на прибалта, а на индейца: смуглый, скуластый, с постоянно прищуренными глазами; прямые волосы колера «соль и перец» спадали ниже плеч. И ещё он был огромен. Метра два в высоту — в тех редких случаях, когда вставал: что-то у него было с коленями, не держали колени, — и чуть ли не метр в плечах. Аська, как только увидела его, почувствовала страшную робость и дрожь, и какое-то патологическое желание подчиняться, великую радость от грядущего подчинения… в общем, она тут же подползла к нему на коленях и сделала ему минет — и пришла от этого в сильнейшее возбуждение. Потом всё как-то слилось: её трахали разные парни, вылизывали девчонки, а ей хотелось всё больше и больше, ещё и ещё, потом она оказалась на огромной кровати с Ингмаром, а потом мир буквально лопнул, она помнит только белое с голубыми прожилками сияние вокруг, и всё. Очнулась она в прохладной просвечивающей палатке, и ей было так хорошо, как никогда раньше, хотя тело болело и ныло, она думала, что сейчас следующий день, но оказалось, что прошло уже три дня, её навещали приветливые солнечные девочки и с чем-то поздравляли, а потом дама постарше принесла папку с отпечатанными листками, это была практически готовая дипломная, и Аську вежливо, но непреклонно выперли за ворота. Интересно, что вскоре все воспоминания об этих днях — вернее, одном дне, она помнила только первый — выветрились, побледнели, почти испарились, как испаряется сон, и вот только сейчас она очень ярко, в подробностях, вспомнила — опять же так, как вспоминают внезапно сны… Стас не сказал ей ни слова по поводу долгого отсутствия, и добрые подружки ей тут же объяснили, почему: потому что он вовсю использовал эти дни, чтобы попрощаться со своей бывшей. И Аська, узнав об этом, тоже промолчала. У них всё было замечательно, потом выяснилось, что она беременна, но от кого, она не знает по сей день. Скорее всего, от кого-то из тех случайных парней…

Такие вот весёлые истории (потому что прорвало; потому что было можно) они рассказывали друг другу в свою первую ночь, пока речи (и не только речи) не прервал испуганный телефонный звонок.