Асфальт - [41]

– Да, Миша, человек очень хороший. Поэтому он сможет подождать. А чего ты так нервничаешь? Наверное, хочешь спросить, кто это такой? Ну, спрашивай, а я всё равно не скажу.

– А я и так знаю, – с деланой лёгкостью ответил Миша, – это тот парень, с которым ты бываешь, когда просишь меня перезвонить через часик или на следующий день.

– А вот и не угадал. Так я тебе отвечаю, когда бываю совершенно с другим человеком…

В тот вечер перед расставанием они снова сильно целовались.

Миша очень не любил в себе ревности и все её составляющие. Он пытался с ней бороться, но смог только научиться её иногда скрывать, но испытывать отучиться не смог. Он испытывал ревность с самого детства, с появлением брата Димы Миша уже узнал ревность. То есть он стал ревновать с шести лет от роду. Потом он прошёл все стадии школьной и юношеской ревности. И до сих пор он так и не научился радоваться успехам тех, кто работал в той же сфере, что и он сам, даже если эти люди не были ему конкурентами и не претендовали на те же дороги и заказы, что и он.

Миша всегда устраивал своим сотрудникам хорошие и весёлые праздники. Он не скупился на такие мероприятия, готовил и продумывал их сам и с фантазией. В такие праздники, когда все веселились, Мише всегда не хватало внимания и благодарности от веселящихся людей. Он чувствовал ревность к радости, ругал себя за это, но сам порадоваться не мог.

Только совсем недавно Миша смог быть искренне рад тому, что узнал про своего бывшего сокурсника по художественному училищу, что он добился больших успехов. Миша и раньше слышал о том, что тот со всего курса вышел на серьёзный уровень. Потом он видел его работы в каталогах нескольких московских выставок. Тот его сокурсник был всегда худым, тихим, улыбчивым и закрытым. Он довольно много курил совсем не обычные сигареты. Точнее, он курил траву так, как обычные курильщики курят обычные сигареты. Мише не нравились его работы ни студенческого времени, ни те, что он видел в каталогах. Какие-то коричневые с зелёным и жёлтым. Эти работы всегда хвалили, а Миша ревновал, понимал, что сам он гораздо талантливее, только его интересуют другие художественные и жизненные темы.

А недавно Миша увидел полотна, написанные знакомой ему кистью и в знакомой манере. Это было на большом художественном биеннале в Центральном доме художника. И тут же он прочёл и знакомую фамилию под картинами. Миша поинтересовался, узнал, что все работы уже куплены, и узнал, за какие цены. А когда Миша услышал вопрос, произнесённый с придыханием: «А вы что, с ним знакомы?» – он понял, что у сокурсника случился успех.

Увиденные работы Мише не понравились совершенно, но он порадовался за своего бывшего приятеля искренне. Тут же Миша очень порадовался тому, что радуется чужому успеху, потому что может себе это позволить с высоты успеха своего. Он захотел сразу найти своего сокурсника, но куратор выставки сказала, что он улетел в Голландию на работу по заказу какого-то музея, а потом полетит в Америку. Этому Миша уже порадовался с трудом, но всё же заставил себя порадоваться.

***

Миша не очень любил художников и музыкантов. Он считал, что это не очень хорошие профессии для мужчины на всю жизнь. А главное, ему не нравился тот образ жизни, который эти профессии диктовали. Миша знал, как живут художники, и приблизительно знал, куда деваются юноши с горящими взорами и с гитарами в руках. Как живут музыканты симфонических оркестров, он не знал, но думал, что быть третьей трубой или вторым контрабасом в большом оркестре, надевать на концерт, а потом снимать после концерта плохо сшитый фрак, натягивать джинсы и пить пиво с фаготистом и валторнистом в какой-нибудь пивной – это не очень завидная для мужчины судьба. Про великих музыкантов, которые сегодня в Париже, завтра в Токио, послезавтра в Мельбурне, и про исполнителей, которые сегодня в ресторане «Прибой», завтра в ресторане «Причал», а послезавтра на свадьбе в Мытищах, он вообще не думал. Их жизнь была ему неведома. Киноартисты, те, которые ему нравились, казались Мише людьми интересными и достойными уважения и внимания. Он несколько раз в различных ситуациях встречался с известными артистами. С одним даже целый вечер выпивал на даче у одного московского чиновника, а с другим летел рядом в самолёте больше двух часов и разговаривал. Миша старался сфотографироваться с киноартистами, если случалась такая возможность. После таких встреч те артисты становились Мише как-то ближе, и ему даже хотелось сказать кому-нибудь в кинотеатре, когда на экране появлялся актёр, с которым он выпивал, летел или хотя бы фотографировался: «Вот этот актёр – мой приятель. Очень хороший мужик. Такой приятный в общении…», но артистам Миша не завидовал никогда и думал, что не хочет жить, как они.

Но вот писатели Мише нравились. Не все, а только те, которые нравились. Он любил читать их интервью, узнавать, как и где они живут. Он иногда даже представлял себе большое светлое помещение с открытыми окнами, стол посреди этого помещения. Звуки жизни и лета, города и деревни сливались в его фантазии в один приятный шум. Этот шум залетал в открытые окна, белые, лёгкие занавески колыхались. А он, Миша, сидел за столом и писал.