Артигас - [25]

Сарратеа, видя, как формируется и обучается такое сильное войско, был очень обеспокоен и в начале 1813 года снова предпринял попытку добиться союза с Артигасом. Но Артигас не дал себя обмануть, он достаточно хорошо знал этого человека. Когда в лагерь прибыли новые посланцы от Сарратеа, Артигас лишь повторил свои прежние требования — убрать, интриганов и осуществить меры, обеспечивающие суверенитет его народа.

Сарратеа решил пустить в ход свой последний козырь: ой заявил правительству Буэнос-Айреса, что Артигас вошел в сделку с испанцами. Однако он не только не достиг своей цели, но, наоборот, способствовал еще большей популярности своего противника.

Зная о неладах между Артигасом и правительством Буэнос-Айреса, Гаспар Вигодет, только что назначенный генерал-капитаном в Монтевидео, решил сделать Артигасу выгодные, по его мнению, предложения. Для этого он воспользовался услугами священника Франсиско Ларробла, с которым Артигас был дружен. В письме Ларробла, которое отвез Артигасу Марселино Вильягран, говорилось, что Вигодет вновь подтверждает ранее данные обещания, если только Артигас согласится на сохранение испанской власти в Монтевидео.

— Что может значить для меня чин, который предлагает мне Вигодет, если единодушие жителей его города, жаждущих освобождения, указывает мне высокую цель! Кроме того, любом случае я предпочитаю быть независимым. — Так ответил Артигас тем, кто пытался (в который — уже раз!) подкупить его.

В то время когда ответ Артигаса шел к Вигодету, Сарратеа опубликовал новое заявление, в котором обвинял Артигаса в измене и призывал войска покинуть его. Этот пасквиль глубоко оскорбил Артигаса, 14 января он писал полковнику Френчу.

«Пожалуйста, поставьте себя на мое место. Услышать такое оскорбление после всего, что я сделал для родины, после всех моих жертв… К тому же ведь это оскорбление для всех».

Однако интригам Сарратеа пришел конец; его офицеры, френч и Рондо, которые были свидетелями его неблаговидных дел, обсудив создавшееся положение, принудили Сарратеа уйти в отставку. Он вернулся в Буэнос-Айрес вместе со своей свитой. Заменивший его Рондо тотчас же соединился с Артигасом. Это произошло в Серрито 26 февраля 1813 года в обстановке необыкновенного энтузиазма, под звуки музыки.

Шестьдесят землевладельцев Восточной провинции, объединившись, назвали Артигаса «непобедимым генералом». Приветствуя правительство Буэнос-Айреса в связи с отставкой Сарратеа, они выражали свое возмущение тем, что он публично оскорблял мужественного патриота дона Хосе Артигаса, называя его вором, подлецом и обманщиком.

Тем временем в Буэнос-Айресе происходили знаменательные события: члены Триумвирата были заменены другими лицами, которые были навязаны монархистами из Ложи Лаутаро; они стремились создать диктатуру, о необходимости которой начал открыто заявлять Бернардо Монтеагудо, один из главных идеологов Ложи. 31 января 1813 года в соответствии с декретом от 8 октября торжественно открылась сессия Генеральной конституционной ассамблеи. Депутаты, избранные на ассамблею, были представителями той прослойки, которая после смерти Морено вела двойственную политическую игру. Это вполне соответствовало духу создававшегося государства национальной буржуазии.

С объединением двух войск появилась возможность вновь предпринять осаду Монтевидео — последнего бастиона испанской монархии в Ла-Плате. Правда, начало этой второй осаде положил еще раньше некий Хосе Культа, предводитель гаучо, который со своими людьми присоединился к армии патриотов 1 октября, за двадцать дней до того, как приступил к осаде Монтевидео Рондо, приведший свои войска из Буэнос-Айреса. Дивизии, которые Сарратеа отобрал когда-то у Артигаса, были возвращены, и теперь объединенное войско, стоявшее у стен Монтевидео, состояло из семи тысяч человек.

На защиту Монтевидео было брошено несколько полков (кстати, именно из них солдаты переходили на сторону патриотов). Командующий обороной майор Понсе высокомерно заявил:

— Осаждающие — это всего-навсего несколько гаучо и индейцев, вооруженных копьями, стрелами и ножами, да монахи, которые вообще никаким оружием не владеют. Мы быстро выгоним их под музыку.

На самом же деле город находился в крайне тяжелом положении. Гранаты падали на улицы и площади. Не было семьи, которая не была бы погружена в скорбь и отчаяние. Город голодал, и люди буквально дрались из-за куска хлеба. Усиливалась ненависть между партиями. Все шире разворачивались действия партизан, которые самыми различными способами преследовали жителей. Особенно отличался в этом молодой партизанский вожак Лавальеха.

Кольцо осады сжималось все теснее. Царила полная неразбериха, и, чтобы разобраться в принадлежности людей к тому или иному лагерю и отличить осаждающих от защитников города, использовались цветные ленты — белые для патриотов, красные для испанцев. Это вдохновило поэта Вальденегро, который сочинил куплет-десиму. Начертанный на большом плакате, он служил знаменем, которое патриоты несли во время наступления.

Два цвета — алый и белый — на выбор судьба вам дает. Отныне за вами дело, решайте, что вам подойдет. Если выберешь алый, тотчас навлечешь на себя наше мщенье;; если белым отдашь предпочтенье, под защитою будешь у нас.