Артельные мужички - [2]
Кто-то хихикнул у Вари за спиной. Варя обернулась и увидела старую толстую жужелицу. Она пищала от смеха и вытирала лапкой слезящиеся глаза.
- Ты чего смеёшься? – рассердилась Варя. – Ай не веришь мне?
Жужелица перевела дух, перестала смеяться.
- Уж истинно говорят, что старый дурее, чем малый. Чего только твой дед не выдумает. Помирать ему время, а у него на уме одно баловство.
- Дед Прохор зря говорить не станет, - ответила Варя. – Ты не вправе на деда ругаться.
- А ты вправе, - зашипела жужелица, - пильщикам моим памороки забивать своими побасками! Ишь расселись, уши развесили! Я им плачу подённо по три ячменных зерна на душу, а они тут разговорами прохлаждаются! Нашлись господа!
- Как три зерна?! – закричал рыжий мужичок. – Мы рядились за четыре. Это, братцы, обман! На это мы не согласные!
- Не согласные! – закричали все мужички.
- Подумаешь, какие самостоятельные! – пропищала жужелица. – От горшка три вершка, в дождь все четверо под одним грибом прячетесь, а шумите, будто полномерные мужики.
- Ох, старуха! – покачал головой седой мужичок. – Небось каждый день молишься, поклоны перед иконой бьёшь, а пот с рабочих людей выжимаешь.
Рыжий мужичок сплюнул, сорвал в сердцах шапку, швырнул её на землю, засучил рукава армячка и подступил к жужелице.
- Уйди, - сказал он, - покеда я не тряханул тебя по-своему! Сквалыга!
- Это ты-то?
- Я-то!
- Меня? Жужелицу?
- А то кого же!
- Ты, брат, смотри!
- Ты сама смотри! Уйдёшь? Ай нет?
- Ну, ну, не замахивайся!
Жужелица пискнула от злости и побежала к старому пню – там у неё была нора. На бегу она обернулась, крикнула:
- Я вам этого не забуду! Раскаетесь!
- Сама себе дрова пили за три ячменных зерна. Богомолка!
Седой мужичок только покачал головой.
- Вот мы с жужелицей и разругались. Значит, свободно с тобой можем рядиться, внуча. Рассказывай, в чём твоё дело.
- А мне что рассказывать! – заспешила Варя. – Дед Прохор говорит, что крепко голодует народ в той стране.
- Известно! – согласился мужичок с чёрной бородой. – Как не голодовать! Всё помокло, погнило. А новое не родится.
- Палым листом тоже несладко питаться, - добавил рыжий мужичок.
- Вот беда! – вздохнул мужичок с бородой вроде как пакля. – Пропадают, значит, людишки!
- Ох и пропадают! – вздохнула Варя. - Ох и пропадают, дяденька! Как капустные черви. А всё почему? Потому что тамошние мужики вольные да справедливые. Пришёл к ним из соседней заморской страны властелин. Рыжий, злой, гугнивый. И глаз у него от винища красный. Пришёл со своим поганым войском. И хотел взять тех мужиков под свою руку. А они не поддались. Тогда властелин этот самый осерчал ужасно, разругался, растопался. «Я, кричит, вас уморю!» А в той стране в ту пору гостила осень. С виду она вроде как наша деревенская девушка, и зовут её Машей. Волосы у неё золотые-золотые, и ходит она в безрукавке на беличьем меху. Время уже шло к зиме, пора было осени уходить в другие страны, пора было уступить место старухе зиме, да не тут-то было! Приказал властелин своей страже схватить Машу, никуда не выпускать из той страны и запереть её в крепкой избе на долгие годы. «Пусть, говорит, этот строптивый народ поживёт у меня без зимы, весны и лета, без произрастания хлебов да без урожая. Небось, говорит, через два-три года смирятся, станут мне в ноги кланяться, прощения просить».
- Та-ак! – пробормотал седой старичок. – Значит, в темнице она, осень.
- Освободить её надо, - Сказала Варя.
- Это мы и без тебя понимаем! – закричал рыжий мужичок. – Ослобонить! Какая шустрая нашлась! Вот ты сама пойди и ослобони. Только как?
- Дед Прохор сказал, что надо бы сплесть из паутины поясок с золотым волосом и доставить его Маше. Как она его наденет, тут же волки падут на землю, издохнут, а барсуки друг дружку пиками переколют. Вот я и надумала: не взялась бы ваша артель за это дело? Уж очень вы неприметные. Вам даже во вьюшку влезть ничего не стоит.
Седой мужичок встал, снял шапку, спросил:
- Ну что ж, артель? Соглашаемся?
- Соглашаемся! – закричали все мужички.
- На своих харчах?
- На своих.
- Тогда передохнём малость, заправимся и пойдём.
Варя провела мужичков в пустой улей, валявшийся позади избы, и для первого дня принесла туда хозяйский полдник – горсть жареного овса и кусочек творогу. Мужички сытно, не торопясь, поели, потом разулись, улеглись поспать перед трудным делом. Укрылись армячками и так захрапели, что даже шмели притихли и начали слушать: что это за гуд такой несётся из улья? Уж не враг ли какой туда забрался и точит на оселке сосновые иглы, чтобы теми иглами с ними, со шмелями, биться?
Шмели послушали-послушали и полетели в сосновый бор прятаться на всякий случай в трухлявые пни.
Вечером, когда дед Прохор уснул, мужички смотали паутину, что висела в амбаре и в сенцах, промыли её в бадейке с дождевой водой, просушили на ветру, пока не погасла на рассветном небе утренняя звезда, ссучили из той паутины пряжу на медной прялке и сплели поясок. И пропустили через него золотой волос.
- Испытать бы надо поясок, - сказали мужички Варе. – Чтобы конфуза не получилось.
