Арсенал-Коллекция, 2016 № 04 (46) - [6]

.

Уже само наименование дивизии говорило о том,что ее состав был укомплектован не только белорусами и немцами. Так, помимо них, в соединение включили несколько «восточных» батальонов с русским персоналом. Немного позднее, в июле 1944 года, в состав дивизии также передали 61-й, 62-й и 63-й украинские батальоны «Schuma». Это произошло на том основании,что в период с 1942 по 1944 год они несли охранную службу на территории Белоруссии. Кроме того, целый ряд документов свидетельствует о том, что в составе дивизии было также очень много поляков (например, ими почти полностью укомплектовали 1-й и 2-й батальоны 2-го полка, противотанковая и комендантская рота) и некоторое количество армян, поволжских татар и даже чехов^[7].

«Ярыловский крест» - нарукавная нашивка для белорусских добровольцев в германских вооруженных силах

Несмотря на то, что состав дивизии являлся очень пестрым, руководство СС не считало нужным создавать в нем национальные подразделения. Больше всего это беспокоило лидеров белорусских националистов, которые поначалу полагали, что дивизия будет организована, как белорусское формирование. На это у них имелись свои основания: уже упоминавшийся Франц Кушель писал в своих воспоминаниях, что в сентябре 1944 года из 11 600 личного состава дивизии 7 тыс. были белорусами, а бывший солдат этого соединения Кастусь Акула указывал на более, чем 80% белорусов и 20% всех остальных^[8].

Для того, чтобы придать дивизии хотя бы частично «белорусский вид», в ее штаб в конце августа 1944 года было направлено 16 офицеров Белорусской краевой обороны (БКА - коллаборационистское формирование, существовавшее с февраля по июнь 1944 г.), чтобы они заняли командные должности в тех частях, где большинство составляли белорусы. Однако командир дивизии Зиглинг отказался принять этих офицеров, сказав, что в его формировании «нет места разделению по национальной принадлежности», так как оно является частью германских вооруженных сил^[9]. Со временем, такое отношение немцев к белорусским офицерам послужило причиной многочисленных конфликтов.

Франц Кушель

Еще один инцидент произошел 24 июля на конференции командного состава дивизии в городе Эльбинг (Восточная Пруссия). Эта конференция была созвана по инициативе генерального комиссара фон Готтберга. На ней русским, украинским и белорусским офицерам должны были сообщить, что отныне они члены нового воинского формирования и представить им нового командира. Кроме того, от них требовалось подтвердить свою готовность и дальше сражаться рядом с немцами. В принципе, ни один из пунктов повестки дня конференции не вызвал каких-либо разногласий. Однако, после того как Зиглинг произнес новое название дивизии (а именно, ту его часть, которая указывала на национальную принадлежность - «2-я русская») возникла целая дискуссия. Этому дополнению воспротивился заместитель Кушеля капитан БКА Виталий Микула, который заявил, что он против такого названия, так как белорусских солдат в дивизии большинство, и на этом основании отказывается подчиняться «москалям» (т.е. русским офицерам). Протест Микулы ни к чему не привел, и этому есть целый ряд объяснений. Во-первых, почти все офицеры-белорусы не занимали высоких командных должностей и не пользовались весомым авторитетом у немецкого руководства. Во-вторых, большинство даже этих офицеров не захотели поддержать своего соотечественника. И, наконец, в-третьих, как писал Кастусь Акула, Зиглинг находился под большим влиянием русских офицеров (особенно своего бывшего сослуживца по 57-му полку и «правой руки» майора Вячеслава Муравьева), которые убедили его, что не следует принимать во внимание протест белорусов. Этот инцидент закончился для Микулы, в целом, без серьезных последствий. Его, правда, понизили в должности и отправили командовать одним из взводов дивизии, где он, естественно, не мог оказывать большого влияния на весь белорусский персонал. Однако немцы о нем не забыли. Осенью 1944 года они, воспользовавшись тем, что из батальона, где служил Микула, дезертировало несколько солдат, арестовали его и, по некоторым данным, сожгли в крематории Дахау^[10].

История конференции в Эльбинге является весьма показательной в том плане, что даже на третьем году войны немцы так и не научились разбираться в национальных отношениях среди «восточных» народов. Кроме того, эта конференция дает некоторое представление об этническом составе офицерского корпуса дивизии. Он, в целом, состоял из немцев (в их число входят также «фольксдойче» из Польши), русских, украинцев, белорусов и поляков. Почти половина офицеров были немцами. Следующей по величине группой являлись русские. Украинцы, в основном сильно русифицированные, занимали третье место. Численно меньшая по сравнению с другими белорусская группа имела также и наименьшее количество офицеров высокого ранга: всего два майора и несколько капитанов. «Еще меньше среди них, - подводил итог Акула, - было белорусских патриотов»^[11].

После организации дивизии все командные должности в ней (вплоть до ротного звена) заняли немцы или «фольксдойче», а русские, украинские и белорусские офицеры были при них в качестве заместителей, помощников или командиров более низкого ранга. Зиглинг считал, что так он не нарушит статус дивизии, как соединения германских вооруженных сил, и не обидит тех, кто поддержал его на конференции в Эльбинге. Только для Муравьева, как близкого друга командира дивизии, было сделано исключение. Более явственно это соотношение между немецким и национальным персоналом можно увидеть на примере 3-го батальона 4-го полка дивизии. Всего в нем по состоянию на 31 июля 1944 года было: 22 офицера (17 немецких и 5 белорусских), 138 белорусских унтер-офицеров и 433 рядовых. Слабым местом кадрового состава дивизии было отсутствие в ней достаточного количества офицеров специальных и технических служб, а также офицеров-переводчиков, что особенно было важно в условиях такого национального разнообразия. Например, в том же 3-м батальоне было всего 3 инженера, 1 связист и 3 переводчика (хотя последних требовалось минимум от 7 до 10 на батальон)