Ароматы кофе - [15]

— Напротив, мисс Линкер действует на меня вдохновляюще, — спокойно сказал я. — Как Беатриче для Данте, как Мод для Теннисона, так и Эмили Линкер для Определителя Уоллиса-Пинкера.

Стаза Линкера сузились:

— Отлично. Быть может, Уоллис, я могу помочь вам при вашей первой дегустации?

— Нет необходимости, — бросил я беззаботно. — Дженкс уже разъяснил мне основные принципы.

— Что ж, поглядим.

Пинкер встал у двери, сложив на груди руки, и наблюдал, как я отмерял зерна, молол их в ручной мельнице, заливал кипятком. Я выждал по часам ровно две минуты, затем ложкой протолкнул густой, пенящийся наст с поверхности в глубь. Однако я был куда менее опытен, чем секретарь Пинкера, и когда вынул ложку, в жидкости все еще присутствовала взвесь из крупинок кофе. Все-таки я поднес ложку ко рту и попытался было втянуть жидкость тем же манером, что Пинкер и Дженкс, засасывая слегка вместе с огненной жидкостью и воздух. Неизбежный результат последовал мгновенно: я поперхнулся, забрызгав кофе весь стол.

— Мой милый Уоллис! — вскричал Пинкер. — Вам следовало испробовать кофе, а не отплевываться, подобно вынырнувшему киту.

— Попало не в то горло… — сказал, вернее, прохрипел я, едва снова обрел возможность говорить. — Прошу прощения. Попробую еще раз.

Я был крайне сконфужен. Снова я попытался отхлебнуть кофе так, как это делали они, но это оказалось сложней, чем я думал: на сей раз мне удалось удержать жидкость во рту, и это уже было ближе к идеалу, но я чуть было не задохнулся, зайдясь кашлем.

— Эмили, детка, боюсь, твой новый коллега до вечера утратил дар речи, — прыснул Пинкер.

— Ну, для всех нас это не смертельно, — скривив губы, сказала Эмили, — разве что для мистера Уоллиса.

— Может… может тогда… — Пинкер утирал пальцем слезы. — Может… красноречием отличится его жилет?

Тут наступила очередь Эмили расхохотаться от души. Я в изумлении смотрел на обоих. Сознавая, что я неким образом стал причиной их веселья, я никак не мог взять толк, что смешного они нашли в моем жилете. Да, в тот день на мне был желтый жилет — в тон ботинкам, но даже торговец кофе из Лаймхауса не может не отметить, что жилет à la mode.[15]

Пинкер утирал глаза:

— Простите нас, мистер Уоллис. Мы не хотели вас обидеть. Позвольте, я вам покажу. Есть одна хитрость, которая для нас, людей привычных, сложности не представляет. Смотрите! — Он влил себе в рот немного кофе из ложки и шумно с булькающим звуком втянул. — Секрет заключается в том, чтобы всосать жидкость губами и языком. Всосать вместе с воздухом и с силой сплюнуть.

Я последовал его примеру и на сей раз сумел справиться несколько успешней, — во всяком случае, реакция моих зрителей была более сдержанной. Веселье, правда, вновь вернулось к ним, когда от меня потребовалось овладеть искусством сплевывания дегустируемого кофе в ведро. Пинкер показал, как это делать, ловко выпустив изо рта тонкую струйку, с цоканьем ударившую в металлическую стенку Не успел он повернуться ко мне, как мне уже было ясно: такое воспроизвести будет непросто.

— Представьте, будто вы свистите, — пояснил Пинкер. — И вообще — действуйте решительней.

Я кинул взгляд на Эмили. На ее лице застыло подчеркнутое безразличие.

— Быть может, дочери вашей лучше… — проговорил я.

— Лучше? Что?

— Не присутствовать при этом, боюсь, весьма непривлекательном зрелище?

Пинкер перевел взгляд на Эмили.

— Право, мистер Уоллис, — отозвалась та. — Мы же с вами люди современные. Нам ли краснеть, как маков цвет, из-за таких естественных вещей?

— Да-да, — кивнул я. — Разумеется.

И нехотя вновь повернулся к столу.

— Вместе? — предложил Пинкер.

Он влил кофе из ложки в рот. Я последовал его примеру. Мы втянули и задержали жидкость во рту, вот он выстрелил тонкой темно-коричневой струйкой точно в ведро. Я склонился над ведром, помедлил, чтоб собраться с мыслями, и плюнул, стараясь, чтоб вышло как можно деликатней. Увы, моя деликатность возымела обратный результат: брызги грянули врассыпную по стенкам и дну ведра. Иные и вовсе разлетелись за его пределы.

— Мне ужасно неудобно… — произнес я, покраснев, как рак.

Но Пинкеры меня не слышали. Плечи у папаши тряслись. Из-под ресниц зажмуренных глаз текли слезы. Обхватив себя руками, Эмили раскачивалась взад-вперед на своем стуле, отчаянно тряся склоненной головой в попытке одержать смех.

— Как вижу, вам смешно, — надувшись, сказал я.

Пинкер положил руку мне на плечо:

— Если как поэт вы так и не состоитесь, — задыхаясь от смеха, произнес он, — у вас определенно есть шанс для мюзик-холла. Какова, сэр, поза перед выходом — просто-таки великолепна. Как будто вы вот-вот разразитесь монологом, а не слюни развесите.

— По-моему, слюни я не развешивал!

— А лица выражение каково! — с пафосом продолжал Пинкер. — Сколько достоинства! И как славно, как комично изобразили вы изумление.

— Совершенно не понимаю, о чем вы… — Щеки у меня продолжали пылать.

— Мой милый юноша, — сказал Пинкер, внезапно принимая серьезный вид. — Вы уж простите нас. Мы вдоволь над вами поизмывались. Прошу вас, возвращайтесь к своим обязанностям.

Пинкер направился к двери. Он вышел, и воцарилась тишина.