Армия Трясогузки. Повесть - [40]
- Вам кого?
Нина попятилась, но Варя взяла её за руку и поклонилась.
- Мы хотели познакомиться с вами, только собаки боимся.
- Она не тронет! - пробурчал Мика. - А познакомиться - это можно. Меня зовут Мэри.
Он присел, как учила тётя Майя, и обмахнулся веером. Ему и в самом деле было жарко.
Девчонки тоже назвали себя. Варя - громко и важно, Нина - чуть слышно.
- Как хорошо вы свистите! - воскликнула Варя. - И собака вас слушается превосходно!
- В Японии все хорошо свистят! - ляпнул Мика и подумал, что опять получилось плохо. Но врать - так врать! И он продолжал: - Там даже совсем могут не говорить: просвистят - и всё понятно! - Он вытянул губы в трубочку и засвистел: - Фи-фу-фи-фи-фу…
- Что же вы сказали? - спросила Варя.
- Я сказал… Тьфу! Отвыкла от русского!… Я сказала: очень приятно видеть вас! Идёмте!
Девочки радостно заулыбались, а Мика яростно размахивал веером и ругал себя за эту оговорку. Они подошли к флигелю и сели на скамейку.
- Какая чудесная вещь! - прощебетала Варя, зачарованная ярким веером.
- Дарю! - Мика сунул веер ей в руку и спросил у Нины: - А тебе подарить?
- Что вы!
- А ты не бойся! - Мика полез в карман, вынул небольшое зеркальце с перламутровой ручкой. - Держи!
Девочки восторженно рассматривали подарки.
- Вам не жалко? - робко спросила Нина.
- Ха! - вырвалось у Мики. - У меня этой дряни по горло!
- Какая вы счастливая! - Варя с завистью посмотрела на Мику. - И всё-то у вас есть! И всё такое дорогое! И шляпка, и платье, и туфельки!
Мика подтянул ноги под скамейку, но Варя со скрытым злорадством успела отметить, что туфли у этой богачки больше, чем у неё. Невинно улыбнувшись, она спросила:
- Скажите, Мэричка! Правда, что у японок ножки малюсенькие?
- Было! - сказал Мика.
- Что было?
- Мода такая была… А потом император запретил! Теперь всё наоборот!
- Разве это красиво - когда большие ноги? - удивилась Варя.
- Зато удобно! - ответил Мика и, чтобы навсегда покончить с опасным разговором, сказал: - У женщин они ещё не очень выросли, а у мужчин - во какие! - Он развёл руки на целый метр. - Лыж не надо! Забираются на Фудзияму… Это гора такая со снегом… И шпарят вниз без всяких лыж - на сапогах с толстыми подмётками.
Нина наивно заморгала глазами, а Варя не поверила.
- Я видела японских солдат - у них…
- То солдаты! - перебил её Мика. - А я про богатых говорю!
Теперь Варя поверила. Богатые - не как все люди! Чего только не придумают! Ей даже стало обидно, что её собственные ноги такие маленькие, бедняцкие. Она позавидовала большим туфлям Мэри. Везёт же богатым: побывала в Японии и - пожалуйста - какие ноги отрастила!
- А вы долго жили в Японии?
- Родилась там!
- Мэричка! - Варя стыдливо потупилась. - А мальчики там красивые? Умеют они ухаживать?
- Мальчики? - переспросил Мика, не ожидавший такого вопроса. - Дрянь.
- Что вы говорите?
- Дрянь! - повторил Мика. - И девчонки русские лучше японских!
Варя подумала, что эта похвала в первую очередь относится к ней, и с благодарностью чмокнула Мику в щеку.
Он вскочил и промычал какую-то неразбериху. Боясь выдать себя, он побежал к дому и уже с крыльца, одумавшись, крикнул:
- Ждите! Принесу кое-что!
Ждать пришлось довольно долго.
- Странная она и очень добрая, - сказала Нина.
- Все богачи странные! - пояснила Варя. - Ты бы посмотрела, что они в трактире делают! Лампы побьют и жгут деньги, чтобы светло было! С ума сойдёшь!… Или карнавал устроят: женщины - в мужских брюках, а мужчины - в платьях. До того перепутаются, что и не разберёшь!…
Мика вернулся с тремя куклами. Девчонки дружно ахнули. Это было чудо! Не куклы, а маленькие гейши с настоящими чёрными волосами, с закрывающимися глазами и с мелодичным перезвоном. Нарядные, стройные, высокие - Мике по колено. Живые феи из волшебной страны прекрасных карликов.
- Вам на память! - объявил Мика. - По штуке!
Он надеялся, что, получив эти подарки, девчонки убегут домой. Но они закружились с куклами в руках по двору. И Мике пришлось включиться в этот танец. Он прыгал, сердито подталкивал куклу коленом, и она звенела громко и жалобно. Этому веселью, от которого Мику мутило, как от касторки, не видно было конца.
«ПТИЧКА» НА ЗАБОРЕ
Конопатый хорошо знал город и гордился этим.
- У меня глаз - как шило! - хвастался он. - Тык - и насквозь. Тык - и запомнил!
- Хватит! - одёргивал его Трясогузка. - Веди и не болтай!
- А я что? Не веду, что ли? - обижался Конопатый. - Самой короткой дорожкой! Раз - и там! У меня глаз - как шило! Кто бы другой этих ощипанных птах заметил?… Я и сейчас их вижу! А вы, слепухи, видите?
Цыган и Трясогузка не видели никаких рисунков! Поблизости не было даже ничего такого, на чём можно нарисовать птичку. Улица кончилась. Дома остались позади. По бокам дороги - ровное поле без столбов и деревьев. Впереди - колокольня и старый двухэтажный дом с забором. До него ещё шагов пятьсот.
- Не ври! - сказал Трясогузка.
- Слепухи! - повторил Конопатый, и веснушки на его щеках поползли к ушам. - А я вижу! Глаз - как шило!
- Врёшь! - обозлился Трясогузка.
Конопатый гордо задрал голову и пошёл к старому дому. Когда они приблизились, Трясогузка переглянулся с Цыганом. Теперь и они увидели на заборе трёх белых птичек.
