Армия теней - [55]

— Мне захотелось немного поговорить с тобой, — сказал Люк Жарди. — Маленький братец Жан показал мне дорогу. Он караулит снаружи.

Жербье все еще держал Жарди за плечи, и его пальцы ласкали изношенный материал пальто.

— Его челюсти и глаза все еще крепки, — подумал Жарди. — Но он больше не способен на свою полуулыбку.

Наконец Жербье сказал:

— В последний раз я видел вас, шеф, как раз на стрельбище. Я видел вас среди свечей. Помните тот обед при свечах в Лондоне? Я бежал… Потому что я побежал, как и все, вы знаете… Я не хотел петь, как они, потому что я нашел решение для смерти и думал о вас. Я не пел, но я бежал. Как ничтожно…

— Я не думаю, что это ничтожно — быть человеком, — со смехом сказал Жарди.

Жербье, показалось, не слышал его. Он опустил руки и продолжал:

— На допросах, однако, мне удалось устоять. Правда, со мной не особо плохо обращались. Думаю, они чувствуют тех, кто не очень уязвим. Кроме того, люди носят на себе знак. Часто тот, кто предпринимает самые серьезные меры предосторожности, попадается. А другие, вроде Бизона или вашего брата, всегда ускользают… У них есть знак.

Люк Жарди взглянул на пасьянс, разложенный на столе.

— Я знаю, знаю, — сказал Жербье.

Он снова потер лоб и неожиданно перемешал все карты.

- — Иногда мне кажется, что тюрьма была менее удушливой, — сказал он. — Там можно было предусмотреть ответы. Я искал пути побега. Я слушал других. Я разговаривал с охраной. Здесь я живу в крошечном ватном мире. Мокрая, темная вата. Образы и мысли ходят по кругу. Потеря контактов сводит с ума. Я вспоминаю одного коммуниста в тюрьме. Не того, со стрельбища. Другого. Он так же долго, как и я прятался в укрытии. Товарища, единственного, кого он видел, арестовали. Никаких контактов неделями. Это было хуже всего, говорил он. Я знаю, что у нас разграничение не столь сурово. Я много думал о дисциплине коммунистов.

— Жербье, я хотел бы узнать одну вещь, — спросил Жарди дружелюбным тоном.

— Это одиночество заставило вас говорить так много и так быстро? Или вы хотите избавиться от мыслей о Матильде?..

III

Жан-Франсуа припал к земле, невидимый и неподвижный, у стены маленького дом. Внутри дома его старший брат выполнял неведомое ему задание. Его брат…

— В чем дело? Почему все не так, как раньше? — удивлялся Жан-Франсуа. — Кто изменился? Он или я?

Жан-Франсуа думал о своих товарищах — преследуемых, посаженных в тюрьму, изуродованных, повешенных, расстрелянных. И еще он думал о восхитительных успехах, диверсиях, рейдах, газетах, распространяемых тысячами экземпляров, связях с Лондоном, высадках с парашютом, отправках на кораблях, о чудесах подпольного мира, к которому он принадлежал. У всего этого был свой источник, и все по — прежнему организовывалось в маленьком особняке на Рю де ла Мюэт, с клавесином, старушкой-служанкой и братом, которого Жан-Франсуа всегда считал беззащитным, трогательным и немного смешным. Для Жана-Франсуа он все — таки не мог быть Шефом. Но больше не мог быть и Святым Лукой.

Жан-Франсуа уже не знал, как ему называть человека, которого он только что провел в этот маленький домик.

IV

— Сегодня ночью нам нужно поговорить о Матильде, — сказал Люк Жарди.

Жербье откинул назад голову, как будто он оказался слишком близко к Жарди и к узкому кругу света, исходящего от карбидной лампы под колпаком.

— Нужно, — мягко повторил Жарди.

— Зачем? — спросил Жербье отрывистым, почти враждебным голосом. — На данный момент говорить не о чем. Я жду новостей. Почта должна скоро прибыть.

Люк Жарди сел возле лампы. Жербье сделал то же, но за пределами освещенного участка. Неосознанно его пальцы начали ломать угол одной из карт, которые он перемешал в кучу. Затем он поискал сигарету, но не нашел. Его запас сигарет всегда заканчивался как раз перед поступлением следующей почты.

— Новости всегда желанны, — сказал Люк Жарди. — Но мне хотелось еще до их поступления обсудить с вами основные моменты проблемы, как мы привыкли это делать в прежние дни в менее гуманных вопросах. Вы помните?

Жербье помнил… Книга Жарди… Маленький особняк на улице Рю де ла Мюэт… Они вместе занимались медитацией. Уроки знания, мудрости.

За тусклой лампой, в сырой комнате лицо Жарди было таким же, как тогда. Эта юная улыбка и те же белые пряди волос. Линия лба. Задумчивые и химеричные глаза.

— Как вам будет угодно, шеф, — сказал Жербье. Он чувствовал себя немного свободнее в мыслях и мог обсуждать все с полной ясностью.

— Начинайте вы, — попросил Жарди.

— Факты таковы, — сказал Жербье. — Матильду взяли 27/28 мая. Ей не причинили вреда. Ей удалось очень быстро сообщить нам об этом. И также о том, что ее очень тщательно охраняют. Потом мы узнали, что немцы расследуют прошлое Матильды. Гестапо без труда нашло ее антропометрическую карточку, заведенную на нее после первого ареста. Немцы узнали настоящее имя Матильды и адрес ее семьи. Гестапо совершило налет на дом в Порт — Орлеане и арестовало ее старшую дочь.

Люк Жарди слегка наклонил голову и крутил пальцами несколько белых прядей возле виска. Не встречаясь с ним взглядом, Жербье замолчал. Жарди поднял голову, но продолжал поигрывать со своими волосами.