Армейская заповедь - [6]

Как проходил бой, сегодня Водорезов вспоминал с трудом. Он помнил, как вытаскивал раненого сержанта, своего заместителя, помнил, как с тремя солдатами прикрывал женщину и трех «посольских» пацанов, которые отбились от взрослых в горячке боя. Помнил летящие над самой головой осколки и дымовую завесу от догорающего «Ила». Так или иначе, но после всего этого десантникам-спецназовцам было сказано, что они не спасовали. Действовали так, будто этот бой был не первым и подобные передряги дело вполне привычное. Наверное, Павел Сергеевич Грачев, тогдашний министр обороны и бывший главком ВДВ, сказавший им эти слова, был прав. Все попытки моджахедов пробиться к уцелевшим самолетам были отбиты. На некоторое время моджахеды затаились, и бойцам вполне хватило этого затишья, чтобы завершить погрузку. Самолеты поднялись в воздух. Было ли молодому взводному тогда страшно? Сложный вопрос. Командир на такие чувства в боевых условиях не имеет права... Если по совести, во время боя было не до того, а вот во время взлета, когда громадные, но беспомощные перед душманскими «Стингерами» «Илы» взмыли в воздух и стали замечательными мишенями... пробивала дрожь, пробивала... В этом Водорезов честно признался потом самому себе. Один выстрел – и братская могила, до которой близким не добраться. И еще один раз дрожь пробила – уже после приземления в Термезе. Оказалось, что «Ил», в котором находился он с бойцами взвода, сел не на шасси, а на брюхо. Шасси душманы покалечили основательно. Как их «Ил» не развалился при посадке, Николай удивлялся до сих пор!

Тогда Водорезов (как и все участники операции) был представлен к правительственной награде. Потом была Африка, Югославия, Чечня, Таджикистан, опять Чечня...

Глава 2

«Единственная моя просьба – не разглашать моего имени и звания. Боюсь не столько за себя, сколько за свою семью. Оказаться в тюрьме не самое страшное, что может быть. Но молчать больше не могу. Обидно, когда российский военнослужащий становится не нужным собственному отечеству...»

Так начиналась статья погибшего Романа Нечаева. Далее шло его авторское пояснение: «Так начал свой рассказ взволнованный посетитель, лично пришедший в нашу редакцию. Он – ветеран не одного локального конфликта, орденоносец...» На этом предполагаемая статья обрывалась. Майор Астафьев лишь тяжело вздохнул. Кто этот орденоносец? Возможно, погибший Рудаков. Ну да, для начала будем исходить из этого. Утром Астафьев имел возможность ознакомиться с содержимым нечаевского ноутбука. «Военнослужащий становится не нужным собственному отечеству...» – этими словами кончались первые фразы последней, лишь начатой статьи.

– Гриднев застрелил Рудакова на почве неприязненных отношений, – прервал размышления Астафьева Островной. – Короче, из-за бабы. Следил-следил, а вчера сумел успешно воспользоваться моментом.

– Откуда в кафе взялся этот так называемый СОБР? – спросил Астафьев.

Островной пожал плечами.

– Выясним... Взяться-то он взялся, но никого не пристрелил, – ответил старший лейтенант.

– Вот это-то и непонятно, – отозвался Астафьев и, взглянув на часы, заметил: – Девушка должна бы уже подойти.

Из-за утренних пробок Катя опоздала почти на целый час. Будучи девушкой воспитанной, она извинилась, на что Островной лишь презрительно хмыкнул.

– Протокол опознания подписать не надумали? – убрав с лица усмешку, поинтересовался он.

– Нет, – холодно ответила Катя. – Более того – я принесла вам доказательства невиновности задержанного вами человека.

– Интересно, – чуть ли не присвистнул Астафьев.

Островной промолчал.

– Смотрите! – Катя протянула майору несколько отксерокопированных копий ее вчерашних рисунков.

Островной бросил снисходительный взгляд на общий план и портрет предполагаемого убийцы.

– И что? – спросил старший лейтенант.

– Сегодня в утренней прессе сказано, что Нечаев и его собеседник были убиты из пистолет-пулемета. Вы, кстати говоря, вчера сказали мне то же самое.

– Именно так, – кивнул Островной.

– Так вот, вчера я не поленилась слазить в Интернет и собрала там кое-какую информацию о пистолет-пулеметах. – Катя торжествующе оглядела присутствующих и продолжила: – Меня интересовали только их размеры. Догадываетесь, почему?

– Марининой начитались, – поставил диагноз майор Астафьев.

– Посмотрите на рисунки! – почти командным тоном произнесла Катя.

– Девушка, у нас очень мало времени! – в свою очередь, безапелляционным голосом проговорил Астафьев.

– Смотрите! – Девушка ткнула пальцем в рисунок с общим планом. – Зарисовка сделана мною с натуры. Посмотрите, я довольно тщательно изобразила этого вашего подозреваемого.

– А почему вы его так тщательно изобразили? – поинтересовался Дэн Островной.

– Он фактурный. Характерная, необычная внешность, я вам вчера говорила, – пояснила Катя и тут же перешла к портрету. – Здесь этот человек изображен почти по пояс, средний план. А теперь вопрос к вам, Алексей Петрович и...

– Денис Юрьевич, – кивнул Дэн.

– Где, по-вашему, этот убийца мог прятать пистолет-пулемет? – слегка прищурив глаза, спросила Катя.

И Астафьев, и Дэн впились глазами в Катины зарисовки. В самом деле – на первом было отчетливо видно, что у предполагаемого убийцы не было с собой ни сумки, ни свертка, в котором он мог спрятать компактный пистолет-пулемет. Конечно, чаще всего наемные убийцы прячут оружие под одеждой, но одет «киллер» был очень легко, по-летнему. И на первом, и, тем более, на втором рисунках было отчетливо видно, что легкая тенниска плотно облегает его худощавую фигуру, ко всему прочему, ворот был расстегнут.