Армада - [57]

Выскакиваем пулей, а комбат уже сам на сам чего-то обидное в дверь ревёт.

— Ну и чо теперь??

— Я новый напишу, — бычится Жек.

— Вот прав он… бу-бу-бу… не ебу, харош уже!! — повторяю комбата, — Он и новый порвёт…прав он, Жек — ведь пуд говна сожрали, пока до 4-го курса дошли.

— Да и по хуй, — бычит.

— Ладно… смотри, чо думаю… ща нас один хрен на картошку отправят. Там отмолчимся — месяц пройдёт. А приедем… хуй с тобой, — я достаю клочок бумаги с телефоном Светы и протягиваю ему. — Только прошу… сделай так, чтобы мы с ней больше никогда… короче, если будет приезжать, ты мне говори, я уёбывать куда-нибудь буду… в Электричке всё есть, там и пересекайтесь… Хорош бычить, договорились?? — протягиваю руку. Предавать и дружбу и любовь на одной неделе… какой же я всё-таки замечательный парень. Но я тогда чувствовал, что по другому не смогу. Так и болтало внутри душу, как говно в проруби.

— Ты серьёзно???

— Пошёл ты… я, может, и говно… но таким не шутил бы…ты меня знаешь…

— Я думал, знаю… а теперь вижу, что не знаю, Лёха… — улыбается.

И мы жмём лапы, исчерпывая этот инцидент. Казалось бы, исчерпывая. Без другой стороны легко решать. С глаз долой — из сердца вон, и точка. Отставить сопли.

«Месяц на картошке пролетел незаметно. Хм… ну, для нашей ситуации. Не об этом ща вспоминаем… Ух, и нажрались на День Зачатия… гыгы».

Больше мы с Женькой и не вспоминали об этом вслух. Не знаю, как он, а я через неделю уже сносно относился к своему решению. Главное, больше не видеть её.

Но месяц прошёл, и мы опять были в училище. Наш побег был перекрыт тысячей и одним подвигом однокашников. Так, что уже истёрся в памяти до тонкой плёнки. По молодости события месячной давности — это уже давно.

Жек, как каптёр (даже не сняли. Ну, так и не за что, как у каптёра у него всегда был порядок… сняли, только через полгода…то ли гражданку нашли чью-то, свою-то у меня хранил. То ли за пьянку), тащился, а нас на уборку территории кинули. За месяц горы листьев на асфальте и газонах — всё вымести и програбить. Листья сжечь, как начали с трёх дня, так и хреначили, не разгибаясь до восьми.

Холодно. Вот мы по очереди чай бегаем пить в Электричку. Первым Ромка, потом Олег, ну и завершаю я. И по-новой. Так жребий лёг. Жек там варганит чай, и рулет какой-то притаранил.

Вваливаюсь. Замёрз.

— Жек. Давай чаю… щя руки помою…

— Заебали, я вам что? Официант?? Вон кипяток, вон заварка, — отвечает с ленцой. Лежит на топчане, гитарой тренькает. Гитараст, блин.

— Имей совесть, промёрз ведь.

— Ладно… щя.

Мне не видно, но ведь, небось, даже не встал, сука.

Мою руки. Захожу в нашу комнатуху. На окнах солдатские одеяла — светомаскировка, чтобы не спалиться. Со стороны — тёмные окна. Рабочий день электриков закончен — все ушли на фронт. Дома нет никто. Только для своих, и то — на условный стук. А вот и он, кстати. Кого это там?? Жек наливает чай — открывать мне. Иду открывать.

Здраааассссти.

Она.

Сказать, что я в шоке — не сказать ничего, как прошла через КПП — загадка.

— Что?? Не рад??

— Почему?? — пропускаю, — замёрзла?? Проходи, как раз чай горячий… — я в шоке, внутри девятый вал с Армагеддоном и Рогнарёком вперемешку под острым кетчупом. Она проходит в комнатуху. Чай налит, на две персоны. Жек с полуулыбкой тренькает на гитаре. Для него её визит не удивителен. Я начинаю понимать.

— Жеээээк, это как понимать??

— Я позвал.

— Значит, не рад? Тогда я поехала, — Света разворачивается.

— Погоди… — Светке. — Жек!??

— А чо теперь Жек??? Свет, ты к кому приехала, к нему или ко мне??

— К нему.

— Ну, вот и отлично, — Жек ставит гитару на пол и спокойным шагом проходит мимо нас к двери на выход.

— Жек, стой… ты же обещал!!

— Дааа??? Когда это, и главное — ЧТО я тебе обещал?? Дурак ты, Лёха, но везучий… на поверке отмажу…

Друг.

Потом был разговор. Я нёс ей какую-то чушь о том, что я её недостоин, и что Жек в сто раз лучше меня… что я предатель и вообще дерьмо. Она слушала. Спросила только, правда ли, что я не хотел её видеть. Жек красавец, конечно, ну иначе она бы и не припылила вот так, на ночь глядя, всё побросав.

— Только скажи, что я тебе не нужна, и я уеду.

— Я тебе уеду, я же жениться обещал… помнишь??

— Я-то помню, а ты??

Обнимаю, целую, плачет.

— Я думала — всё…

— Ну что ты… просто он тебя так любил…

— Ну и что? А я тебя люблю, неужели ты не понял?? Мне не нужен он, мне нужен ты… такой, какой есть… и лучше мне не надо… я уйду, только если перестану тебе быть нужна.

— Обещаешь??

— Обещаю.

Значит, никогда.

А потом был год счастья. Лучшее время в моей бестолковой жизни. Вне училища мы были вместе почти всё время. Блядки кончились. Только пьянки, где всегда рядом со мной была она. Красавица. Ей строили глазки мои подвыпившие однокашники, но ей всё было нипочём. Был разговор с будущим тестем о свадьбе после училища и его испуг, что она залетела. И его «против», и моё быкование, что всё равно уведу. И её твёрдый ответ — «уйду из дому». И выпуск. И свадьба в моём городе. И свадебный, он же послеучилищный, отпуск в Новосибирске у родни. Прямо перед Борзей. И первое письмо от неё, в котором она писала, что беременна и хочет всё бросить и ехать ко мне. Так бог дал.