Армада - [25]

«Шаботукова не бей — просто посади на местную губу… суток на трое… чужая чурка на губе всегда за праздник… земляки вряд ли караулу чо предъявят за него, он им похуй… а караул вымоет этим Шаботуковым сортир и все полы на губе, попутно отпиздив за все обиды от черножопых… вернётся шёлковым…»

— Вадим.

Чурки в армии. Мдя… это, конечно, пиздец. Но, сказать по чести, у меня до сих пор двойственное впечатление. Стая зверей — это стая зверей. Если дошло до противостояния, то надо гасить ближайшего на поражение с максимальной жестокостью, но лучше до этого вообще не доводить. Они тоже умеют гасить, и не хуёво.

(В кочегарке однажды меня, по сути, спасла лопата, которой я со всей дури уебал по ногам одному из троих, кинувшихся на меня. При этом в морду я уже успел схлопотать, и заливал бушлат кровью из разбитого шнопака. Узкое пространство котельной не позволило всем троим кинуться с разных направлений, а завывающий товарищ, катающийся и держащийся за ногу, охладил их пыл. Пиздиться пришлось потому, что эти зверьки пришли мыться. Для кочегаров предусмотрен душ… с горячей водой… котельная ведь, как-никак. В ДОСах воды может не быть вообще никакой, а тут даже горячая. А я зашёл проверить, не выебли ли ещё моего Батона, ставшего бессменным старшим котельной, в жопу кочегары. Батон, как обычно, кидал уголь, два кочегара были в проёбе, а в душевой мылись чурки из РМО. Для них вопросы с орущими лейтенантами, да ещё и не богатырского вида, решались просто.)

Что ни говори, но они друг за дружку держатся, не в пример якутам и бурятам…я уж не говорю о русских. Вот не было среди них Примусов. Среди якутов и бурятов были чмошники… и не мало…

В этом плане они молодцы. Если хоть один начинает чмореть, его враз пиздохают в своем стаде, чтобы не позорил.

Опустившихся чурок я что-то не припомню… а вот перцев — каждый второй.

Чурки, как это не банально звучит, действительно гордые народы. Конечно, молодых офицеров они не ставят в хуй и ебут мозги, что вынести, например, за собой посуду и мыть пол — это женская работа… вплоть до срубки.

(На самом деле я лично видел, как мулла, прямо в мечети, чётками по еблу за такие заявы выписывал. А мне позже пояснил, что по Корану, служащий в армии считается находящимся в военном походе, а в военном походе уже работа не разделяется… там всё направлено на службу, и делать обязаны все и всё.)

Один на один же они больше склонны подчиняться. (При отсутствии прямых оскорблений типа «ёб твою мать… иди сюда, полупидор…» и т. д.) Их братство (землячество) всегда стояло и стоять будет костью в горле любого командира. Начиная с банальных путей утечки имущества роты и заканчивая крайне прискорбным видом немусульманского молодняка.

Кто не видел, на что способно стадо охуевших чурок, до того, как это увидят, могут быть кем угодно… талерастами… правозащеканцами и прочими либерастами. Но только до тех пор, пока не попадут сами под подобные молотки. И опять таки… чурки охуевают не сразу, а только в условиях постоянных поблажек. Только когда видят свою полнейшую безнаказанность.

Заставить мыть пол чурку можно и без муллы… заебав и заебавшись, попутно отпиздив. А можно только г р о з и т ь отправить мыть полы… чурке тоже не улыбается встать в конфронтацию пусть с молодым, но летехой, однако же это офицер, а не досадно мешающий спать комар. И на фоне возможности получить приказ на мытьё полов, чурка, чтобы не получить его, готов сделать много чего полезного и более трудоёмкого.

Но один раз ему необходимо показать, ч т о ты можешь с ним сделать в случае чего.

Моя проблема — Шаботуков. Надо доебаться раньше и удавить его желание залупаться в зародыше. Записка об аресте уже на него выписана и лежит в кармане… для надёжности даже гербовую (ещё в Борзе) нашёл и шлёпнул.

«Упустишь сейчас Шаботукова — добавишь себе геморрою на год вперёд»

— Вадим.

В казарме, что нам выделили, практически ни хрена нет. Спортуголок обозначен грушей. 4 ряда двухъярусных коек. Один шинельный шкаф, разъёбаный вусмерть, с явно читающимся будущим на эту зиму — дрова. Остатки тумбочки дневального с невесть каким чудом сохранившимся, продранным барабаном. И десяток табуретов.

Рабкоманда занимает указанный мной угол в расположении, а я — небольшую комнату, раннее предназначение которой так и остаётся тайной, ввиду абсолютно голых стен. То ли канцелярия ротного. То ли комната командиров взводов. То ли вообще каптёрка.

Единственное, что радует — свет не отрубают, и вода вроде бы есть. (Кстати, в городке у них тоже свет был практически на постоянку. Видимо, даже в тех скотских условиях дело было не в перебоях, а в хозяйственнике. В Безречной он был, а в Борзе — не было).

Вечер… пора прочистить моим охламонам мозги.

— Крылов, строй рабкоманду.

— Строооиться… рабкоманда… Рыба, бля… ты чо, не слышишь??

Рядовой Рыбин как раз таки очень хорошо всё слышит, и мчится к месту построения. Крылов орёт на него потому, что это чуть ли не единственное тело в рабкоманде, на которое мл. с-т Крылов может открыть свою варежку без потери способности вообще двигать этой варежкой. Молодой ещё.

Но меня это сейчас не интересует. Я и так знаю, к а к строится моя рабкоманда. А строится она крайне плохо. Вяло скрипят кровати, освобождаясь от солдатских жоп. Кто в развалочку двигается к месту построения, кто вообще ещё и не думает о построении, так как занят более важным делом — рытьём в вещмешке, например. В общем, неёбаное стадо, заложившее хуй на моё присутствие.