Арлекин - [126]

— По моему указанию? — спросил король.

— Вы были слишком молоды, сир, и один из ваших советников позаботился, чтобы священник Вексий не мог причинить бед. Он упек его в монастырь, а там бил и мучил голодом, пока не убедился, что тот святой. После этого Вексий стал безвреден, и его послали гнить в один деревенский приход. А теперь, наверное, он уже умер.

Епископ нахмурился: он увидел, как английский строй под натиском рыцарей Вексия выгнулся назад.

— Пустите меня, сир, — взмолился он, — молю вас, дайте мне с моими людьми вступить в бой.

— Я просил вас молить Бога, а не меня.

— У меня молятся два десятка священников, и то же самое делают французы. Мы оглушаем Господа своими молитвами. Пожалуйста, сир, прошу вас!

Король смягчился.

— Идите пешком, — сказал он епископу, — и лишь с одним конроем.

Епископ с торжествующим воплем неуклюже соскользнул с коня.

— Баррат! — крикнул он одному из своих латников. — Приведи своих людей! Давай!

Подняв свою зловещую окованную палицу с острыми шипами, епископ побежал по склону, крича французам, что пришла их смерть.

Герольд пересчитал рыцарей в конрое, бросившемся вслед за епископом.

— Могут ли два десятка иметь значение? — спросил он короля.

— Для моего сына — нет, — ответил тот в надежде, что сын еще жив, — но они имеют значение для епископа. Боюсь, я приобрел бы врага в лице Церкви, если бы не дал выход его страсти.

Он смотрел, как епископ растолкал задние ряды англичан и с диким ревом ринулся в сечу. По-прежнему не было видно ни черных доспехов принца, ни его штандарта.

Герольд отъехал от короля, а тот перекрестился и вынул меч с рубинами, убеждаясь, что дождь накануне не вызвал ржавчины в металлическом горле ножен. Оружие вышло достаточно легко. Эдуард подумал, что оно еще может понадобиться, но пока лишь положил руки в кольчужных перчатках на луку седла и стал смотреть на битву. Он решил, что даст сыну выиграть ее. А иначе потеряет сына.

Герольд украдкой взглянул на своего короля и увидел, что глаза Эдуарда Английского закрыты. Король молился.

* * *

Сражение растянулось по холму. Теперь все части английского строя сошлись с противником, хотя во многих местах столкновение было вялым. Стрелы внесли свой вклад, но больше их не осталось, и французские всадники могли атаковать пеших латников. Некоторые французы пытались прорвать строй, но большинство удовлетворялись тем, что выкрикивали оскорбления в надежде выманить горстку пеших англичан из-за стены щитов. Однако англичане соблюдали дисциплину и отвечали на оскорбления оскорблениями, приглашая французов подойти и погибнуть от их мечей. Только там, где развевалось знамя принца Уэльского, бой кипел и на сотню шагов с обеих сторон оба войска перемешались и перепутались. Французы сломали английский строй, но не прорвались сквозь него. Задние ряды все еще обороняли холм, а солдаты передних рядов рассеялись среди врагов и сражались в окружении всадников. Графы Нортгемптонский и Уорвикский пытались восстановить порядок, но сам принц Уэльский сломал построение своим нетерпением перенести бой на противника, и его телохранители спустились по склону к ямам, где валялось множество коней с переломанными ногами. Там-то Ги Вексий и сразил копьем знаменосца принца, а кони его конроя растоптали железными подковами огромный флаг с лилиями, леопардами и золотой бахромой.

Томас находился в двадцати ярдах оттуда, забившись под окровавленное брюхо мертвой лошади и вздрагивая каждый раз, когда рядом ступал другой конь. Шум оглушил его, но сквозь крики и удары послышались английские голоса, и, подняв голову, Томас увидел Уилла Скита, отца Хобба, горстку стрелков и двух латников, отбивающихся от французских всадников. Ему хотелось остаться в своем пропахшем кровью убежище, но он заставил себя выбраться и подбежать к Скиту. По его шлему скользнул французский меч, и Томас отскочил от конского крупа и нырнул в маленькую группу.

— Еще жив, парень? — спросил Скит.

— Божьей милостью! — воскликнул Томас.

— Он нами не интересуется. Давай, скотина! Иди сюда! — позвал Скит француза, но тот предпочел направить уцелевшее копье к сече, разгоревшейся вокруг упавшего штандарта. — Они все прибывают, — с удивлением проговорил Уилл. — Этим чертовым ублюдкам нет конца!

Один лучник в бело-зеленом камзоле, без шлема и с глубокой кровоточащей раной в плече метнулся в сторону отряда Скита. Какой-то француз увидел его и, повернув коня, мимоходом зарубил боевым топором.

— Скотина! — выругался Сэм и, прежде чем Скит успел остановить его, бросился вперед и вскочил на круп французского коня.

Он обхватил всадника за шею и просто повалился назад, увлекая рыцаря из седла за собой. Два вражеских латника попытались вмешаться, но им заслонил путь конь жертвы.

— Прикроем его! — крикнул Скит и повел свой отряд на подмогу Сэму, который колотил кулаками по доспехам француза.

Оттащив Сэма, Скит воткнул меч в грудь француза.

— Ублюдок! Никто не имеет права убивать лучников. Ублюдок! — яростно орал он, потом повернул клинок, вогнал его поглубже в тело и выдернул.

Сэм с ухмылкой поднял боевой топор убитого.

— Подходящее оружие, — сказал он и, обратясь к двоим рыцарям, скакавшим на подмогу французу, с воплем «Ублюдки! Ублюдки!» рубанул ближайшего коня.