Арлекин - [114]

— Дождь повлиял на тетивы?

— Ужасно, — признал Карло Гримальди, начальник генуэзцев.

Снять тетивы с арбалетов было не так легко, как с луков, из-за слишком сильного натяжения, и потому стрелки постарались просто укрыть свое оружие чем попало.

— Нужно подождать до утра, — настаивал Гримальди. — Мы не можем наступать без щитов.

— Что он говорит? — спросил граф Алансонский.

Ги Вексий перевел его величеству, и король, бледный и с вытянувшимся лицом, нахмурился, услышав, что длинные щиты, защищавшие арбалетчиков от вражеских стрел, пока те перезаряжали свое неуклюжее оружие, пока не прибыли.

— Сколько еще их ждать? — тоскливо спросил он.

Но никто не знал.

— Почему щиты не следуют вместе со стрелками? — снова спросил он.

И снова никто не ответил.

— Кто ты такой? — обратился король к Вексию.

— Граф Астаракский, сир, — ответил Ги Вексий.

— Ах, да.

Было ясно, что король не имеет представления об Астараке и он не узнал щит Вексиев с простым крестом, но дорогой конь и доспехи Арлекина убедили Филиппа в праве их владельца давать советы.

— Так ты говоришь, что арбалеты не натянутся?

— Конечно, натянутся! — вмешался граф Алансонский. — Просто этот чертов генуэзец не хочет сражаться. Ублюдок. — Он плюнул и добавил: — Английские луки тоже промокли.

— Арбалеты ослабнут, сир, — осторожно объяснил Вексий, не обращая внимания на враждебность младшего брата короля. — Они натянутся, но не будут иметь полной силы и дальности стрельбы.

— Так лучше подождать? — спросил король.

— Будет мудро подождать, сир, — ответил Вексий, — и особенно мудро будет дождаться щитов.

— Каков гороскоп на завтра? — спросил астролога Иоанн Эноский.

Тот покачал головой:

— Нептун приближается к повороту, сир. Это неблагоприятное сочетание.

— Выступим сейчас! Они промокли, устали и проголодались, — настаивал граф Алансонский. — Пришло время проявить решительность!

Король все еще сомневался, а большинство военачальников самоуверенно атаковали его своими аргументами. Англичане в ловушке, и задержка даже на день даст им шанс ускользнуть. Возможно, в Ле-Кротуа прибудет их флот. «Выступим сейчас же, — настаивали они, — пусть даже день уже близится к концу. Пойдем и перебьем их. Пойдем и победим! Покажем христианскому миру, что Бог на стороне французов. Просто пойдем сейчас же». И король, поскольку был слаб, а хотел показаться сильным, поддался их призывам.

Орифламму вынули из кожаного футляра и установили на почетное место перед латниками. Никакому другому флагу не дозволялось двигаться впереди алого знамени, развевавшегося на крестовине и охраняемого тридцатью отборными рыцарями с красной повязкой на правой руке. Всадникам дали длинные копья, и конрои сплотились так, что закованные в железо рыцари ехали колено к колену. Барабанщики сняли покрывала, защищавшие их инструменты от дождя. Гримальди, начальнику генуэзцев, не допускающим возражений тоном было велено идти вперед и убивать английских лучников. Король перекрестился, а двадцать священников упали на колени в сырую траву и начали молитву.

Владыки Франции верхом направились на гребень холма, где их ждали всадники в доспехах. К наступлению ночи их мечи станут мокрыми от крови, пленникам будет тесно, а Англия будет сломлена навсегда.

Потому что впереди развевается орифламма.

* * *

— Чертовы ублюдки! — потрясенно воскликнул Уилл Скит, вставая на ноги. — Они пошли вперед!

Его удивление было оправданно, поскольку день уже клонился к вечеру, был час, когда работники собираются с полей домой.

Лучники встали и посмотрели вперед. Враг еще не наступал, но по долине растянулись арбалетчики, а на склоне над ними французские рыцари и латники брали в руки копья.

Томас подумал, что это ложная атака. Через три-четыре часа стемнеет, но, возможно, французы были уверены, что быстро справятся с делом. Арбалетчики наконец двинулись вперед. Томас снял шлем, чтобы достать тетиву, накинул петлю на рог и согнул цевье, чтобы закрепить другой конец на зарубке. С третьей попытки ему удалось на ощупь натянуть тетиву на оружие. «Боже милостивый, — подумал он, — да они действительно идут! Успокойся, — сказал он себе, — успокойся». Но он продолжал нервничать, как в тот раз, когда стоял на склоне над Хуктоном и впервые решился убить человека. Томас распустил шнурок на мешке со стрелами.

С французской стороны долины донесся барабанный бой и громкий крик воодушевления. Этой радости не нашлось объяснения; латники не двигались, а арбалетчики были еще далеко. С мельницы, где находился король с резервом, на барабанный бой чистым красивым звуком откликнулись английские трубы. Лучники на холме разминались и топали ногами. Четыре тысячи английских луков были натянуты и приведены в готовность, но на них надвигалось в полтора раза больше арбалетчиков. А за шестью тысячами генуэзцев были тысячи закованных в доспехи всадников.

— Без щитов! — крикнул Уилл Скит. — И их тетивы, должно быть, отсырели.

— Их стрелы не долетят до нас.

Сбоку от Томаса снова появился отец Хобб.

Томас кивнул, во рту у него пересохло, и он ничего не сказал. Арбалет в хороших руках — а не было рук более умелых, чем у генуэзцев, — стрелял дальше, чем обычный лук. Если тетива его была сухой. Дальность стрельбы не являлась большим преимуществом, поскольку требовалось много времени на новое натяжение. Лучник пользовался этим, выпуская шесть-семь стрел, пока арбалетчик заряжал вторую. Однако, даже понимая все это, Томас нервничал. Врагов казалось так много, а французские барабаны — огромные котлы с натянутой на них толстой шкурой — громыхали в долине, как стук сердца самого дьявола. Вражеские всадники двинулись вперед, им не терпелось погнать своих коней на английский строй. Английские латники зашевелились, сплачивая ряды в одну сплошную массу щитов и стали. Гремели и звенели доспехи.