Аркона - [3]

— Эй, Рут! Это твой первый сегодня? — окликнул сразившего громилу руянский сотник. — Хорошее начало, сынок.

* * *

— Что же ты стоишь, что ты стоишь?! — истерично кричала молодая датчанка, наподдавая своими нежными кулачками в широкую спину отца. Дан оторвал взгляд от узкого окна башни.

— Дело сделано, все! — он звучно свел челюсти.

— Я не хочу… не хочу стать рабыней какого-нибудь грязного мужлана! — Она бросилась за простенок зала, но отец успел ее остановить.

— Опомнись, разве ты не видишь — это воины Храма. Они пришли за мздой для своего идола.

Плечо девушки обмякло под тяжелой ладонью отца.

— Ничего, все вернем, подожди…

В этот момент полотняная завеса над лестницей дрогнула, и перед хозяином замка оказался молодой руянин. Стальные глаза Рута вонзились в обреченного. Меч воина замер перед решающим прорывом вперед.

— Ну, чего тебе, золота? — взвизгнула, прийдя в себя, датчанка. — На, бери! — Она сорвала дымчатую поволоку с ларца и отбросила крышку. Россыпь монет горячо впечатлила воина. Он еще раз перевел взгляд на дана, но, не найдя в нем ничего привлекательного для себя, шагнул к ларцу. Они стояли, соединив свои руки, — отец и дочь. Внезапно датчанка бросилась на руянина. Рут обернулся. В этот момент холодное жало вошло ему в шею. Женская рука взметнулась снова, целя в горло но на этот раз кинжал налетел на кольчугу.

* * *

— Послушай, Брагода, — заговорил Владыка Небес, когда они остались вдвоем, — я хорошо знаю берсерков и хорошо знаю тебя. А потому и завожу этот разговор. Как ты думаешь, в чем твоя беда? Ты, как и любой человек, каждый раз начинаешь жить сначала. И теряешь то, что уже нажито твоим существом. Кроме скудного осознавания своей духовной принадлежности и сродства с каким-то племенем, вы, люди, ничего не берете из прожитых жизней. А сознание многих из вас столь ничтожно, что не вмещает и тени допустимости своего же внеземного бытия. — Он замолчал, глядя на бесконечные просторы последнего надземного неба.

— Ты стерт. Твой носитель плоти разрушен. И потому ты здесь, так далеко от той жизни. А ведь совсем недавно эта бесплотная оболочка вмещала в себя неподъемную тяжесть тела. А плотность его была такой сконцентрированной, что через него невозможно было пройти. Что в это трудно теперь поверить?

Брагода искал в себе слова, мудрые и достойные, для того, чтобы в их разговоре возник и второй берег. Но к своему великому огорчению, он осознавал себя младенцем с самомнением вместо познания и упрямством вместо покладистости.

— Пройдет время и все повториться, — продолжал Перун.

— Когда же наступит это время?

— Ты хочешь спросить, когда тебе идти на землю?

— Да.

— Когда остынет твоя нынешняя оболочка. Оболочка воина самая горячая, и потому, умирая на земле, воин поднимается на небо выше других смертных.

— А могу ли я сейчас вернуться на землю?

— Что за мысли! Ни один из живущих внизу, в плоти, еще не сумел взлететь сюда, не умерев там. И туда, вниз, тебя не пустит небо, поскольку ты просто легче воздуха. Однако, ты — берсерк, и не просто берсерк, а Волк из рода Оркса Бешеного. И потому, я ничему не удивлюсь… Но не делай этого, сынок. Я не смогу тебе объяснить, что может произойти и с тобой, и с мировым порядком, который мы создали с таким трудом. Поверь мне на слово. И что тебе за дело до земли?

— Нет, ничего. Всегда манит то, что непосильно.

— Да, пожалуй.

Перун хлопнул Брагоду по плечу.

— Ну, не кисни, воин! Видишь это великое поле? На другом его конце лежит страна сырых туманов. Полетай, порезвись, а то ты вернешься на землю чахлым и нежизнеспособным. Войдешь в какого-нибудь больного младенца, и потом он вырастет богобоязненным и смиренным занудой.

* * *

Брагода впервые для себя открыл, что пространство легче преодолевать влет, вытянувшись всем телом над поверхностью небесной тверди, чем просто волоча нижние конечности. Над полем ровным потоком струился ультрафиолет. Покатое плечо земной громады размыло небесами. Брагода был один. Один над всей этой безоглядной крышей мира. Один. Особый восторг одиночества опьянял его дух. Скоро, однако, одиночество Брагоды нарушили приближающиеся издали бестелесные тени небесных странников. Они шли очень плотно и напористо — так, словно хотели не пропустить Брагоду мимо. Если бы на пути воина оказались свои, то есть кто-то из могучей братии Вырия, Брагода пролетел бы через них, не причинив бы ни себе, ни преграде ни малейшего вреда. Но это… это были чужие. Да, воин почему-то осознавал, что это были чужие. Конечно же, они хотели его растворить в массе своих телес. Еще мгновение… Брагода метнулся вниз. От сильного удара его тело мучительно напряглось и задрожало. Казалось, оболочка сейчас разрушится. Какое-то чувство заставило Брагоду отскочить дальше еще прежде, чем он окончательно пришел в себя. Особенно пострадала рука. Однако, взглянув на нее, Брагода обнаружил чьи-то впившиеся в него пальцы.

— Какой милый малыш! И куда это ты направился так далеко один от Вырия?

Брагода попытался вырваться, но пальцы впились в него с новой силой.

«Где же ты, Волк? Где же твоя бешеная сила?» — заговорило сознание воина. Брагода тихо зверел.