Аркадий Райкин - [156]

Однажды, будучи в Матвеевском (мы сидели за одним столом), Райкин заранее меня предупредил, что завтра, в воскресенье, привезут Рому. В его необыкновенных глазах читалась просьба помочь, проявить к ней максимальное внимание и тактичность. Она приезжала потом не раз, во время обедов мне приходилось наблюдать, с какой заботой относился Аркадий Исаакович к больной жене. Райкин старался делать всё, чтобы она не чувствовала себя изолированной от жизни: бывал с ней на концертах, спектаклях, в гостях. Помнится, мы вместе ездили в Марьину Рощу на просмотр поставленного К. Райкиным и А. Морозовым спектакля «Что наша жизнь?» (автор Аркадий Арканов) с участием молодежной труппы театра (конец 1986 года). Отделка здания театра еще не была закончена, но спектакль (с подзаголовком «Игра воображения в двух частях»), как мне помнится, уже показывали на сцене.

Лето Аркадий Исаакович, как правило, проводил в Юрмале, где любил бродить по бесконечному, поросшему соснами песчаному пляжу. Но и оттуда ему приходилось ехать в Москву, утрясать вопросы со строительством театра. Иногда ездил с семьей отдыхать в Венгрию, на Балатон. Собственной дачи у него никогда не было — на это не хватало ни времени, ни сил.

Заботы, связанные с коренной реорганизацией театра, не позволяли ему расслабиться и наслаждаться отдыхом даже во время отпуска. Переданный в распоряжение коллектива кинотеатр «Таджикистан» требовал значительной перестройки. Все эти и тысячи других больших и мелких проблем, например обеспечение жильем переехавших в Москву артистов, лежали на плечах Аркадия Исааковича. Ему надо было их решать, звонить по телефону, ездить на прием к первому секретарю горкома партии Гришину, без которого в Москве ничего не решалось. И даже когда весной 1983 года театр в течение мая и июня работал в Ленинграде, Райкин, отыграв спектакль, мчался на «Красной стреле» в Москву на один день, чтобы подтолкнуть, договориться, пробить. Также в летние месяцы срывался он и из Юрмалы.

Он стремится быть в курсе художественной жизни: «Мне кажется, смежные искусства делают натуру артиста более разносторонней и богатой. Не предавая собственный жанр, стараюсь знакомиться с тем новым, что появляется в разных жанрах. С удовольствием хожу на симфонические концерты, особенно когда дирижирует Володя Спиваков, люблю рояль». Даже из Матвеевского в свой редкий свободный вечер (три дня подряд он занят в спектаклях) Райкин едет в центр города, чтобы посмотреть в кинотеатре «Мой друг Иван Лапшин» — фильм режиссера Алексея Германа, которого он знал еще ребенком. «А хорошо бы его пригласить поставить что-нибудь у нас в театре!» — сразу же загорается Райкин. Конечно же он в курсе всего нового, что появляется в театральной жизни.

Аркадий Исаакович увлеченно рассказывал и о художественных выставках, которые он посетил в последнее время, о том, как его поразила необыкновенная живописная техника художника Рудольфа Хачатряна, чьи работы в 1984 году были выставлены в Музее искусства народов Востока. Художественный вкус и интуиция и на сей раз не подвели Райкина: народный художник Армении, член-корреспондент Российской академии наук Р. Хачатрян (1937—2007) вскоре получил мировую известность.

Что касается самого Театра миниатюр, то он не просто поменял постоянное место жительства и наименование. Изменилась труппа: она значительно разрослась, в нее пришел еще один яркий, самобытный и популярный актер — Константин Райкин. Вместо двадцати пяти человек, из которых обычно состоял коллектив театра, теперь с цехами и администрацией насчитывалось более ста. Раньше это была одна семья, в которой, как и в каждой семье, могли возникать недоразумения, но жизнь быстро возвращалась к своему прежнему, упорядоченному течению. Теперь же руководитель театра даже не знал в лицо большинство молодых актеров, с ним здоровались совершенно незнакомые люди — набором молодежи занимался Константин Аркадьевич.

В сезоне 1982/83 года вышел спектакль «Лица» (автор Михаил Мишин, постановка Валерия Фокина) с участием молодых артистов, в том числе Константина Райкина. Он привлек зрителей интересным замыслом, высокой постановочной культурой, ярким пластическим решением. Действие происходило на дискотеке, громко звучала музыка, артисты на сцене двигались в современных ритмах. Созданный силами молодежи и адресованный молодежи спектакль в неожиданной и яркой форме развивал традиционную для театра тему внимания к человеку, борьбы с равнодушием.

Аркадию Райкину нелегко было смириться с тем, что новая работа театра выходит без его непосредственного участия. Ведь без малого 45 лет каждый новый спектакль был его, Райкина, спектаклем. Конечно, он очень желал успеха новому делу. Но всё же так хотелось принять в нем участие! Михаил Мишин, работавший в это время с театром, вспоминает: «Райкин просил написать монолог, чтобы он мог выйти с ним в середине. Или даже в конце. Резко отвергать эти идеи мы все —и режиссер Фокин, и Костя, и я — боялись. Мы говорили: конечно, это было бы замечательно, но, с другой стороны, это же несоразмерно. Ваш выход, льстиво говорили мы, это же совсем другой масштаб, это уничтожит ребят... «Масштаб» было нужное слово. Он нехотя соглашался. А назавтра его опять накручивал кто-нибудь из дежурных авторитетов... И опять начинались муки». Кто и как «накручивал» Аркадия Райкина, мне наблюдать не приходилось, но на премьере в Доме культуры Института стали и сплавов я видела, как он волновался, как радовался успеху.