Аркадий и Борис Стругацкие: двойная звезда - [73]

– А в Вас самом сидит этот страх?

– Нет. Во мне сидит великое множество страхов, но этого нет уже давно. Это не моя заслуга – просто следствие образа жизни, который я веду последние 20–30 лет. Любой писатель – и просто любой творческий работник – привык в первую очередь полагаться на себя, и в конце концов только на себя: ведь никакое начальство не поможет ему написать книгу или доказать теорему.

– Сегодня кипят споры вокруг «чрезвычайного» указа президента о борьбе с преступностью – с посадками на 30 суток без суда и следствия, в нарушение конституции. Обсуждается – есть ли у преступников вообще какие-либо права, которые надо соблюдать, и так далее. Как Вы считаете, большинство – исходя из высказанных вами соображений – готово аплодировать этим мерам?

– У меня такое впечатление, что да. Большинство людей либо не понимает всех опасных последствий этого указа для них же самих, либо понимает чисто абстрактно: «Я ни в чем не виноват, меня не тронут». И это тоже – классическое, советско-феодальное нежелание открытыми глазами смотреть на мир. Более того, я и себя ловлю на мысли: а может быть, господин Степашин прав, когда говорит, что нарушать права преступника и можно, и даже должно? Я понимаю, что ситуация с преступностью достигла опасного предела и экстренные меры нужны. Видимо, какая-то «чрезвычайщина» действительно неизбежна – невозможно успешно бороться с организованной преступностью в строгих рамках демократической конституции, мировой опыт это показывает…

– Не могу согласиться с Вами. Мировой опыт как раз показывает, что только строгое соблюдение законов позволяет успешно бороться с организованной преступностью. Просто правоохранительные органы там полностью используют свои законные прерогативы, а не прикрывают неумение и нежелание работать недостатком полномочий…

– Вы правы, наверное, но не могу не напомнить, что деятельность знаменитой сицилийской мафии была подавлена только один раз за всю историю Италии, а именно: когда у власти стояли фашисты. Боюсь, только мафия может победить мафию. Боюсь, что нам сегодня предстоит пройти по лезвию бритвы – между пропастями эффективно действующего беззакония, с одной стороны, и абсолютно легитимного ничегонеделания – с другой. И я полагаю, что именно сейчас настало время средствам массовой информации показать, чего они на самом деле стоят. Ибо именно и ТОЛЬКО они способны обеспечить реальный контроль над действиями правоохранительных органов. Ни один сомнительный с точки зрения законности и справедливости инцидент не должен пройти мимо их, СМИ, внимания. Это должно стать их главной задачей на весь период действия указа. Пусть пресса и ТВ покажут, на что они способны, докажут свое право называться «четвертой властью». Если не встанут они горой за КАЖДОГО «оскорбленного и униженного» под горячую руку, за каждую «щепку», отлетевшую, пока лес рубят, – тогда грош им цена. Если выяснится, что никакая власть с ними не считается – значит, ничего в нашем обществе не переменилось и, опять же, грош им цена. По моему мнению, СМИ вообще нужны главным образом для того, чтобы обращать внимание высшей власти на творящееся беззаконие. До сих пор они одержали несколько побед – вспомните, например, «дело Мирзаянова». Если бы не поднятый в прессе шум, вряд ли выпустили бы его из когтей его «доброжелатели»…

– Вы не оговорились – насчет того, чье внимание надо привлекать к беззакониям? Мне казалось, что привлекать надо внимание общества, а не высшей власти. Иначе – опять упование на «доброго барина», а не на закон: удалось «достучаться» до самого верха – смилостивился, стукнул кулаком по столу и велел сделать «по правде», не удалось – ну что ж…

– Давайте исходить из существующей реальности, а не из прекраснодушных построений. Надо делать то, что реально. Делать хотя бы минимум, если не удается сделать максимум. Сбивать сметану задними лапами, как та лягуха из сказки. Овладевать искусством возможного. Одного только нам нельзя себе позволять – ничего не делать. К сожалению, общетеоретические рассуждения о правах человека и о роли общественного мнения беспредметны в стране практического беззакония. Мы существуем в хаосе, где закон и справедливость еще только должны пробить себе дорогу. Все правильно, что Вы говорите, – и «добрый барин» остался, и необходимость до него «достучаться», и «улаживание» дел не единственно верным путем закона, а путем личных связей… Помните? «Мы должны сделать добро из зла, потому что нам его больше не из чего сделать». Это – про нас с вами. Нельзя только – ни на минуту! – путать добро со злом. В этом – главная задача СМИ. И еще, может быть, нам следует вспомнить опыт США, где в аналогичной чрезвычайной ситуации была создана совершенно новая правоохранительная структура – ФБР, из людей новых, еще не запачканных и в противовес насквозь коррумпированной муниципальной полиции. Подобная «параллельная» структура, возможно, могла бы сыграть решающую роль, – нынешней правоохранительной системе я просто не доверяю.

– Почему?

– Я совершенно спокойно отнесся бы к указу о борьбе с преступностью, я бы рукоплескал ему, если бы у нас были идеальная, демократически ориентированная прокуратура и честная милиция – сплошь рыцари без страха и упрека. Но у нас далеко не идеальная прокуратура и страшненькая милиция! Мы, нынешние обыватели, такого о ней наслышались друг от друга, что иногда боимся ее больше, чем самих преступников. Сплошь и рядом она охотится не за бандитами, а за нами – просто потому, что охотиться за нами безопаснее. Повторяю, имей мы безукоризненно честную и компетентную исполнительную власть – никакие отклонения от конституции были бы не страшны. Но коль скоро власть не является ни безукоризненно честной, ни компетентной – нужен постоянно действующий независимый контроль. И здесь кроме СМИ я не вижу другой силы, способной остановить несправедливость, глупость и беззаконие или хотя бы выволочь их из тени на свет божий. Эта сила ПОКА ЕЩЕ дана людям, НЕЗАВИСИМЫМ от власти, и их обязанность – биться до последнего, как до последнего бьется врач, верный клятве Гиппократа, даже если никакое из его средств не помогает, бьется только потому, что жизнь еще теплится, а где жизнь – там и надежда.