Ария: Легенда о динозавре - [23]

Вряд ли стоит описывать все подробности того выступления, скажем лишь, что группа довела концерт до финала, но у всех участников созрело желание расставить точки над «i» после концерта. Векштейн и сам уже понял, что зашел дальше чем нужно, поэтому после концерта зашел в гримерку и попросил всех по прибытии в гостиницу собраться в его номере.

Прежде чем идти к Векштейну, группа стихийно собралась в номере у Андрея Большакова. Так как пришли они без уговора, собрались далеко не все. Присутствовали Грановский, Большаков, Молчанов, Покровский, Львов и несколько человек из технического персонала. Не было Холстинина и Кипелова. Наверно, именно в этот момент решалась судьба коллектива. Все присутствовавшие однозначно были за то, чтобы всей группой уйти от Векштейна. Большаков вызвался сходить к Холстини-ну и Кипелову, чтобы предложить им уйти вместе с остальными. Для начала Андрей пошел все-таки именно к Кипелову, из разговора с которым он уяснил, что Валерий не против того, чтобы уходить всем составом. После этого Большаков отправился к Холстинину и сказал: «Володя. Мы решили уходить от Векштейна. Ты с нами?». «Я? — притворно удивился Холстинин. — Я — нет!»

Через час все сидели в номере Векштейна. Виктор Яковлевич повел себя как тонкий дипломат и сразу взял инициативу в свои руки. «Какие у вас проблемы, ребята?» — немедленно, и будто бы «ничего не случилось», спросил он. Большаков, выражая мнение большинства, начал наступление: «А мы все уходим, Виктор Яковлевич», — сообщил Большаков. «Мы — это кто?» — решил уточнить Векштейн, пристально посмотрев на Холстинина. «Я никуда не ухожу», — уверенно сказал тот. «Я ухожу точно», — уверенно произнес Кирилл Покровский. «Как же так, Кирилл? — охладил его Виктор Яковлевич. — Ведь сейчас пойдешь… служить». (Покровского Векштейн в свое время «отмазал» от армии и теперь решил об этом напомнить.) Покровский смутился и замолчал. «А ты, Валера?» — спросил Векштейн, обратив свой взор к Валерию Кипелову. «Да я, в общем-то, никуда не собираюсь», — неожиданно для всех бряк-нул Кипелов. «Валера, ну как же так! — возмущенно воскликнул Алик Грановский. — Мы же договорились!» «А что ты на него давишь? — моментально зацепился Векштейн. — Продолжай, Валера». «Это я все к тому, — завершил свою миротворческую тираду Кипелов, — зачем ссориться? Ведь все было так хорошо…»

Много позднее Холстинин говорил, что Кипелов, будучи человеком вполне определенного склада, не захотел терять стабильную работу с официально оформленной трудовой книжкой и кидаться в неизвестность. Кипелов, в свою очередь, пояснил свою тогдашнюю позицию тем, что будто бы он не верил в решимость Большакова пойти на обострение отношений с Векштей-ном и что он сам никогда всерьез не помышлял об уходе из группы; но, когда дело все-таки дошло до серьезных разборок, он без раздумий принял сторону Векштейна. Итак, собрание в номере Виктора Яковлевича закончилось не совсем так, как мог бы предсказать любой из его участников. В итоге из играющих на сцене музыкантов «Арию» решили покинуть четверо: гитарист Андрей Большаков, басист Алик Грановский, барабанщик Игорь Молчанов и клавишник Кирилл Покровский. Оставались лишь гитарист Владимир Холстинин и певец Валерий Кипелов…

Векштейн понимал, что последствия такого раскола (когда группу покидают четверо из шести музыкантов, среди которых — два основных автора!) могут быть необратимы, и приложил последние усилия, чтобы сохранить стопроцентно работоспособный и уже раскрученный коллектив. Памятуя о ранее игнорируемом им желании музыкантов выступить с концертами в Москве, Виктор Яковлевич решил продемонстрировать свою способность идти им навстречу, для чего «зарядил» в декабре 1986 года серию концертов в столичном спортивно-концертном комплексе «Дружба». Мероприятие, в успехе которого Век-штейн, мягко говоря, сомневался, обернулось огромными аншлагами и еще более подняло рейтинг группы. Перед первым концертом в «Дружбе» Виктор Яковлевич пригласил в гример-ку своего знакомого, какого-то очень крупного чиновника из Москонцерта (фамилия его была, кажется, Агеев) и сказал: «Ребята, только не расходитесь. Все, что надо, сделаем, я слов на ветер не бросаю. Ставки самые высокие сделаю! Вот человек, он подтвердит это». «Я в вашей музыке ничего не понимаю, — дипломатично начал чиновник, — но я вижу, публике нравится. Мне тоже в какой-то степени понравилось. Я готов вам помогать: аппарат, ставки — нет проблем!» Все притихли, и только Большаков, уже сделавший окончательный выбор, ни в какую не соглашался на примирение. К тому времени Андрей уже договорился с Валерием Гольденбергом — единственным импресарио, которого можно было противопоставить Векштейну, и поэтому он высказал единственную просьбу: не «душить» и не преследовать его коллектив. (Именно то, что Гольденберг являлся сугубо администратором и никак не пытался навязывать музыкантам своего мнения, и устраивало квартет Большаков — Грановский — Молчанов — Покровский. Гольденберг был абсолютно незнаком с тяжелой музыкой, но зрелище полного аншлага в огромном Спорткомплексе, со всеми его атрибутами: толпа на служебном и главных входах, сумасшествие зала, попытки фанов прорваться к музыкантам — все это красноречиво показывало, что отколовшейся группой, которая решила назваться «Мастером», стоит заниматься. Гольденберг стал концертным директором новой группы…) Тогда высокопоставленный чиновник, откашлявшись, уточнил, обращаясь в первую очередь к Андрею и Алику: «Ребята, вы, наверное, не совсем нас понимаете. Если вы. захотите уйти, то я обещаю вам, что больше вы никогда ни при каких обстоятельствах на сцену не выйдете!». «Мы понимаем, — отрезал Большаков, — но все-таки уходим». «Витя, по-моему, они у тебя сумасшедшие!» — подвел черту чиновник, и больше разговор на эту тему не возобновлялся. (Объективности ради заметим, что, даже если бы Векштейн и вздумал «душить» будущий «Мастер», этот номер вряд ли бы удался. Наступали другие времена: деньги, а не кадры теперь решали все. Москонцерт постепенно терял свое могущество, а Гольденберг был в интригах еще прожженнее, чем сам Виктор Яковлевич.)