Аристотель. Идеи и интерпретации - [110]
Можно предположить, что, продолжая традиции учителя Эдесия — Ямвлиха Халкидского, неоплатоники пергамской школы прежде всего уделяли внимание трудам Аристотеля в плане их согласия с Платоном[571]. Согласно ямвлиховой концепции, платонизм был прямым продолжением учения Пифагора — «божественного» основателя эллинской философии, а все положения Аристотеля, не согласовавшиеся с трудами пифагорейцев (например, Архита Таренского), считались заведомо неверными и происходили от недостатка понимания[572]. Сам Юлиан, слушавший лекции Эдесия, позднее упоминал, что «предположения Аристотеля несовершенны, когда они не приведены в согласие с положениями Платона» (Iul. Ap. Or. V.162b). Можно предположить, что читавшийся в школе Эдесия курс Аристотеля был выхолощен от всех положений, противоречащих Платону, в рецепции ямвлиховой традиции.
Среди учеников Эдесия наибольшее влияние на Юлиана оказал мистик и теург Максим Эфесский. Занятия с ним сыграли немалую роль в философском и религиозном становления императора. Очевидно, именно благодаря общению с Максимом Юлиан окончательно порвал с христианством и обратился к почитанию древних богов. Переписка Юлиана с Максимом свидетельствует о величайшем почтении, которое испытывал император к своему бывшему учителю. Император воспринимал философа как духовного отца[573], а после вступления на престол призвал Максима ко двору и окружил его высочайшими (а по мнению ряда современников даже чрезмерными) почестями[574].
Современникам Максим, «отвергавший любые логические исследования чудесного» (Eunapius. V. Soph. 470), запомнился в основном волхвованием[575], анимированием статуй[576] и предсказаниями будущего[577]. Однако обучение Юлиана в Эфесе едва ли ограничивалось изучением тайн теургии. Судя по свидетельствам философов последующих поколений, интересы мистика были гораздо обширнее. Неоплатоникам V–VI вв. Максим был известен, прежде всего, как комментатор Аристотеля. Согласно данным Симпликия, эфесский теург написал комментарий на «Категории» (Simplicius. In Cat. I.13–16) и «О небе» (Simplicius. In Arist. Phys. 4. p. 592.6-10). По свидетельству Аммония и Давида Анахта, Максим уделял пристальное внимание перипатетическому учению о силлогизмах. Продолжая традиции Теофраста, Боэта, Порфирия и Ямвлиха, Максим называл совершенными и не нуждающимися ни в чем постороннем все терминологически обоснованные силлогизмы. Тезисы Максима вызвали критику Фемистия, защищавшего аристотелевскую концепцию силлогизмов, согласно которой совершенными являлись лишь силлогизмы, построенные по первому типу[578]. Вандерспоел, опираясь на данные такого позднего источника как Свида (Sud. Mu. 174), высказывал предположение, что споривший с Фемистием Максим — это не Максим Эфесский, а Максим Византийский[579]. Данная гипотеза опровергается сохранившемся в армянском переводе гораздо более ранним текстом «Толкования на Аналитику» Давида Аннахта. В нем споривший с Фемистием Максим назван «Максимом Урхийским, учеником Ямвлиха» (Давид Непобедимый. In An. 11). В Поздней Античности и Средние века армяне называли сирийскую Эдессу Урхой. Очевидно, что переводчик Давида Анахта с греческого на армянский принял имя учителя Максима — Эдесия за место его рождения. Максим Эфесский стал Максимом Эдесским, таким образом, в тексте армянского переводчика появился Максим Урхийский. В оригинальном тексте Давида, Максим должен был именоваться Максимом, учеником Эдесия, ученика Ямвлиха, что подтверждает и традиционную идентификацию участников спора, и интерес Максима к Аристотелю.
В начале 362 г.[580] диспут двух философов был вынесен на суд их царственного ученика. Победа была присуждена Максиму (Ammonius. In. An. Pr. I.1.108; Давид Непобедимый. In An. 11). Вероятно, именно этот спор побудил Юлиана написать сочинение «О трех типах»[581] (Ibid.; Sud. Iota, 437) — единственное из его работ, полностью посвященное перипатетической традиции.
Еще одним (и, пожалуй, самым неожиданным) наставником Юлиана, влияние которого могло сказаться на приобщении юноши к наследию Аристотеля, был странствующий христианский софист и философ, основатель арианской секты аномеев-евномиан — Аэций Антиохийский. Происходивший из низов римского общества и сменивший множество учителей Аэций смог получить превосходное образование и стать одним из наиболее оригинальных христианских мыслителей своей эпохи[582]. Из числа многих соперничавших богословов середины IV столетия Аэция выделяло превосходное знание Аристотеля. По свидетельствам современников, Аэция прославило именно виртуозное владение аристотелевской диалектикой, дававшее ему преимущество в теологических диспутах (Socrates. III.35; Epiphanius. Panar. 57(77); Gregorius Nyssenus. Adv. Eunom. I.6). Около 351 г. он был представлен Галлу, в то время цезарю Востока, и вскоре стал его доверенным лицом и придворным богословом (
