Аристократия духа - [22]

— Ты очень похож… Я повешу его в рамке в библиотеке, — после чего, почесав подбородок, сказала, что им надо поехать к милорду Комптону — там будет леди Блэквуд, её старинная приятельница, она хотела бы её повидать.

Кейтон не возразил, распорядился наполнить ванну и приготовить его чёрный фрак и новый полосатый жилет.

Глава 7. «… Просто в детстве я верил, что где-то и подлинно есть вход в мир магии, перекрёсток дорог, где граничат миры — дурной реальности и доброго чародейства, где можно загадать желание — и оно исполнится, где уродливый кобольд может оказаться прекрасным принцем…»

Граф Джеймс Комптон был богатейшим человеком Дорсетшира, в Бате появлялся ежегодно и ежегодно устраивал только один званый вечер — нужды делать это чаще не было: двое сыновей его сиятельства были давно женаты, а холостой племянник был ещё слишком молод. Но этот единственный бал граф устраивал со свойственным ему вкусом и размахом, умело их сочетая. Достаточно сказать, что обсуждение прошлого приема его сиятельства продолжалось в обществе целую вечность — две недели…

Энселм Кейтон ничего не ждал от вечера, но благое расположение духа не изменило ему, он спокойно и благодушно взирал по сторонам, был представлен тёткой хозяину вечера, потом леди Эмили перезнакомила его с кучей новых людей, половины из которых он не запомнил. По боковой лестнице спустилась красивая пара — стройный блондин, юноша его роста и прелестная девица в изысканном сиреневом платье, густые пепельно-белокурые волосы которой были убраны аметистовыми лентами. Её лиловые серьги делали глаза тоже лиловыми. Кейтон засмотрелся было на красавицу, но тут же отвел глаза. Ему ли пялиться на прелестных леди…

К белокурой красавице тут же подошла обворожительная девица в роскошном креповом платье с нежными аппликациями по подолу и ещё одна — в платье цвета ярко синего цвета, чьи полные плечи были довольно откровенно обнажены и сразу приковывали внимание мужчин.

В воздухе пронеслись нежные ароматы, и Кейтон странно расслабился. Сразу взволновалась кровь, закружилась голова, словно он залпом осушил бокал хмельного игристого вина. Энселм редко думал о женщинах без терзаний, обид и жажды обладания, неописуемой истомы и неги, мысли о женщинах были мечтами о благоуханных поцелуях, они навевали грезу наготы и рисовали его воображению тех женщин, коими ему хотелось обладать. Это была неутолимая мечта о преодолении границ мысли, о не знающих цели блужданиях в мистических пределах страсти… Тут подействовали дрожжи распутства, кои таит в себе возбуждённый мозг, и его душа забродила. Наслаждаясь блудными помыслами, он примешивал к телесным образам умственные, подогретые чтением весьма фривольных книг, и вдруг замер.

Красавица в сиреневом платье с улыбкой заглядывала ему в глаза, он очнулся от мечтаний и, униженный и уничтоженный, с изумлением узнал мисс Сомервилл. Ему представили брата мисс Эбигейл — Эрнеста, а в девицах, что пробудили его плотские фантазии, он с изумлением узнал мисс Хилл и мисс Ренн. Он почувствовал, что краснеет, смущённо отвёл глаза, и ему показалось, что глухой, прерывистый, упорный стук крови в голове слышен всем вокруг. Чёрт, как же он не узнал их?

Его одурачили искусственный свет свечей в напольных канделябрах, нарядные платья, слой пудры и прочие бальные ухищрения. Подошли мистер Альберт Ренн, мистер Гордон Тиралл с сестрой и Остин Роуэн. Энселм никогда не был с ним близок — но не имел и повода для неприязни. Сейчас такой повод появился — причём, как понимал Кейтон, без всякой вины Роуэна. Тот невольно стал свидетелем того, что афишировать Кейтону не хотелось, и он был уверен, что Остин не замедлит рассказать об этом в Мертоне.

Кейтон помрачнел. К его удивлению, едва увидев его, Роуэн подошёл и поздоровался, и в его обращении не было ни насмешки, ни издевки. Болезненная искажённость натуры Кейтона заставила его и в этом усмотреть обиду. С упрямством, которое заставляет иных страдальцев постоянно касаться языком больного зуба, Энселм поинтересовался у Остина, где его очаровательная спутница, которая в прошлый раз у Ренна столь честно отозвалась о нём? К его новому удивлению, Роуэн посмотрел на него внимательно и напряжённо, не отводя глаз, и в этих тёмных глазах, в которые Кейтон впервые видел столь близко, проступило что-то странное и тяжёлое. Остин несколько минут, показавшихся Энселму бесконечными, смотрел на него, потом ответил:

— Нам предстоит скоро расстаться, Кейтон. Тебе легко будет счесть мои слова непроговоренными или неуслышанными. Но мне кажется, я должен тебе это сказать. Все, что нам доводится испытывать в этой жизни — это или кара за наши же грехи и глупости, коей надо смиренно покоряться и молча нести её, или же испытание, кое надо выдерживать с честью. Я плохо знаю тебя, и Бог весть — наказует тебя Господь или испытывает, но…

Кейтон молча слушал, слегка побледнев. Роуэн замолчал.

— … Но? — наконец тихо проронил Кейтон.

— В тебе мало смирения и мало выдержки.

Кейтон вскинул глаза на собеседника и наткнулся на каменную стену тёмных глаз. В Роуэне не было ни колкости, ни сарказма, ни упрёка. Он хладнокровно и невозмутимо говорил то, что думал, и говорил в лицо тому, о ком это думал. Кейтон удивился. Он просмотрел интересного человека. Энселм уважал силу. Улыбнулся.