Арифметика подлости - [2]

Мать девочки, Галина Евгеньевна, была женщиной властной и даже в некоторой степени жестокой, давила любое дочкино непослушание и инициативу на корню. Умудрилась так поставить себя, что чаще всего даже орать на ребенка не доводилось: глянет так, что и взрослому захочется немедленно лечь в могилу и самостоятельно закопаться изнутри. Да еще злобным шепотом добавит:

– Я ведь дважды не повторяю, ты знаешь.

И все – тяга к детским шалостям сию же секунду покидала девочку очень надолго.

Зато хозяйкой Галина была – любо-дорого посмотреть! В доме идеальный порядок. Чистота, можно сказать, зеркальная. Нигде ни пылинки, ни пятнышка. Едва Оля подросла – заботы о поддержании порядка полностью легли на хрупкие детские плечики. Ничего, что пылесос весит больше малышки: не захочешь почувствовать крепость материнской руки – сдюжишь и с ракетой, не только с пылесосом. И девочка старалась – больно уж тяжела была мамина рука.

После Ольгиного отца Галина еще дважды выходила замуж. Ради второго супруга даже фамилию сменила. Так и получилось, что Ольга была Конакова, а мать – Булатникова. Однако второй брак распался еще быстрее, чем первый. И, выходя за Плоткина, Галина решила фамилию не менять: так можно на фотографиях для нового паспорта разориться.

Однако на Плоткине мужья закончились. Дальше пошли «дяди». Едва ли не каждый месяц в доме объявлялся новый «дядя, мамин двоюродный брат». Сначала ребенок искренне верил в наличие у мамочки большой дружной семьи. Потом Оля заметила, что никогда вместе не собираются хотя бы два брата, почему-то гостят только поодиночке. Однако любопытным подружкам на очередной вопрос «А что это за дядька у вас живет?» неизменно отвечала: «Мамин брат». Было очень стыдно лгать, еще стыднее было оттого, что каждую минуту боялась попасться на лжи и стать мишенью для насмешек: что ж у тебя за мать такая, то с одним «братом» спит, то с другим! Краснела, бледнела, руки тряслись от волнения и позора, но упорно твердила:

– Это дядя Коля, мамин двоюродный брат. У бабушки было много братьев и сестер, поэтому у нас с мамой много родственников.

Сначала глупые подружки верили, потом подросли и верить перестали, но из деликатности все равно делали вид, что верят и ничегошеньки не понимают в этой жизни.

Росла Ольга не сказать, чтобы слишком уж крепкой. Хотя, казалось бы, в стерильной обстановке ребенок ни одной бациллы подхватить не мог. А вот поди ж ты: то ангина, то простуда, то еще какая-нибудь гадость прицепится. Ну да в основном по мелочи.

А в девять лет случилась крупная неприятность: часто стало колоть в боку, иной раз не то, что бегать – стоять не могла. Галина подхватила ребенка подмышки и повела по докторам. Причина оказалась более чем серьезная и почти феноменальная для маленькой девочки: поликистоз левого яичника. Уж откуда такая гадость у ребенка – неведомо, но без операции по удалению больного органа обойтись оказалось невозможно.

Операцию Оля перенесла нормально, через два месяца уже и не вспоминала о болезни. В моральном плане тоже не слишком страдала: не догадывалась в силу юного возраста, что это за поликистоз такой, и зачем вообще девочке яичники. Главным на том этапе для нее было то, что последствий операция иметь не будет: у нее по-прежнему, как у всех нормальных детей, будет две руки и две ноги. А яичник… Ну что яичник? Кто его видит? Зачем он ей нужен? Сережке, однокласснику, недавно аппендицит вырезали, и ничего.

Однако нет-нет, да и всплывала в ее памяти странная фраза, произнесенная доктором почти шепотом. Она тогда теребила в руках новенького плюшевого зайца, принесенного мамой. Все ее внимание, казалось, приковано к игрушке. Однако слова доктора от нее не ускользнули.

– Должен вас предупредить, мамочка. Довольно часто случается, что женщины, чьи детородные функции нарушены, страдают нимфоманией. Ну, вы поняли, что я имею в виду. Впрочем, это вовсе не обязательно. В случае с вашей девочкой еще не все потеряно: второй яичник совершенно здоровый, по крайней мере, пока. Так что, вполне возможно, она сможет иметь детей и обойдется без… ммм… осложнений. И еще, уважаемая. Я бы посоветовал вам обойтись без абортов. То есть не вам, конечно, вашей дочери. Если ей случится забеременеть – лучше рожать, даже если эта беременность не окажется слишком желанной. Второй беременности может и не наступить – в любой момент может развиться патология второго яичника.

Услышать-то Оля услышала, но абсолютно ничего не поняла. Что за «нимфомания» такая? И почему она должна от нее страдать? Ведь, если ей повезет и она станет нимфой – какое же это страдание? Нимфа – это же красиво и необычно! К тому же, доктор сказал, вполне вероятно, что она сможет иметь детей. Стало быть, она ничем не отличается от обычных, не перенесших операции, девочек. Значит, все с ней в порядке, все у нее будет хорошо.

Девочка росла, но внешне почти не менялась. В двенадцать лет она выглядела в лучшем случае на десять. В шестнадцать – на двенадцать. А первые месячные прошли через год после окончания школы.

К девятому классу Оля начала серьезно комплексовать. Все одноклассницы уже могли похвастать некоторыми припухлостями под школьной формой. У кого-то больше, у кого-то меньше, но грудь появилась у всех. Кроме Ольги. Некоторые девочки даже стали носить бюстгальтер. Оля, естественно, обходилась без него. Мальчишки, глядя на нее, откровенно насмехались. А как завидно ей было, когда то одна, то другая одноклассница сидела на физкультуре на скамейке запасных, даже не переодевшись в форменные трусики и футболку, шептала на ухо физруку так, чтобы мальчишки не слышали: